Книга Анубис, страница 34. Автор книги Вольфганг Хольбайн

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Анубис»

Cтраница 34

Скорее для того, чтобы отвлечься, он позволил своему взору блуждать в другом направлении и попытался осмыслить симметрию этой церемониальной палаты. Но и это ему не удалось. Он уже не был уверен, что его первая оценка была правильной. Покои каким-то непонятным образом не поддавались определению их форм, словно были построены по законам нечеловеческой геометрии.

Грейвс подошел к широкой лестнице с полудюжиной ступеней — все не только разной вышины, но и неописуемым образом вывернутые и деформированные, так что на них даже смотреть было невозможно — они вели к высоким, почти до потолка, воротам. Что-то в душе Могенса сжалось, когда он допустил ошибку, посмотрев на мрачные линии и символы, выгравированные на древнем металле.

Сам того не замечая, он замедлил шаг, у него закружилась голова, когда он вслед за Грейвсом начал подыматься по лестнице. Черный камень ступеней ощущался обычным, но выглядел не так, будто предназначался для человеческих ступней или каких-либо других из известных Могенсу существ.

Грейвс не давал выхода своему нетерпению, но Могенс его явно чувствовал. Он просто стоял и ждал, когда Могенс подойдет, а потом поднял фонарь и осветил две чудовищные статуи, стоявшие по бокам двустворчатых врат.

Могенс едва не вскрикнул.

Статуи, высеченные из черного камня, были семи футов в вышину и, несмотря на древность, блестели, как отполированный мрамор. Каждая изображала двуногое существо, сидящее на корточках на неправильном, усеянном устрашающими картинами и символами кубе, — искаженных пропорций, раздутое, как у жабы, туловище; мускулистые руки и ноги заканчивались лапами с перепонками, а руки были к тому же снабжены и жуткими когтями, да еще, словно в насмешку, молитвенно сложены ниже живота гротескной твари. Массивный череп обрамлял венец из дюжин змееподобных щупалец, из-под которого Могенса сверлил взгляд выпуклых величиной с ладонь глаз над жутким, как у попугая, клювом.

— Боже правый, — прошептал Могенс.

Грейвс поднял фонарь еще выше, так что и статуя по другую сторону ворот на мгновение яснее проглянула из тени. Ее поза отличалась, но это было такое же абсурдным образом извращенное существо.

— Бог? — покачал головой Грейвс. — Возможно. Весь вопрос, чей.

Его слова вновь бросили Могенса в холодную дрожь. Возможно, это было просто острое словцо, а может, своеобразная манера ободрения. Но на Могенса они произвели совершенно противоположное действие. Если до этого каменные колоссы вызывали в нем только чувство отвращения, то сейчас его охватил страх, который с каждым биением сердца становился сильнее. Ему все труднее было избавиться от абсурдного впечатления, что оба каменных демона молчаливо и угрожающе пронзают его взглядом. Пусть они были сработаны искусно, но не оставалось ни малейшего сомнения, что это всего лишь черный камень — и все-таки что-то в Могенсе знало с непоколебимой уверенностью, что они только ждут момента, когда он допустит малейшую оплошность, чтобы восстать от своего вековечного сна и наброситься на него.

Ему с огромным трудом удалось отгородиться от этой детской фантазии, но не прогнать окончательно; мысль застряла где-то глубоко внутри, схоронившись в каком-то уголке его сознания, как паук, который терпеливо ждет в сплетенной им паутине момента, когда сможет накинуться на ничего не подозревающую жертву.

— Ты спрашивал меня, почему я не показал этого другим, — нарушил Грейвс молчание тихим, почти благоговейным голосом. Продолжать он не стал, но в этом и не было нужды. Могенс и так знал ответ. Представшее его взору не было тем, чем выглядело. Палата, несомненно, несла отпечаток религии древних египтян, но тут были возвеличены не только Ра и Бастет, а молитвы тех, кто стоял здесь коленопреклоненным, возносились не только Изиде и Озирису. И это были не только жуткие росписи и рельефы, и не только вид ужасных тварей на страже ворот. Здесь поклонялись кощунственным богам, и противоестественные обряды и ритуалы оставили свой след, как зловещее эхо, одолевшее времена и все еще невнятно витающее в воздухе.

— И зачем… зачем я здесь? — спросил он осипшим голосом.

— Я думал, ты уже понял, — едва слышно ответил Грейвс.

Долю секунды он смотрел на него проницательным взглядом, а затем отвернулся и подошел к гигантским вратам. Колеблющийся свет его керосиновой лампы оживил жуткие статуи стражей, Могенсу даже показалось, что высеченные щупальца зашевелились, как гнездо кишащих змей и червей. Грейвс медленно поднял руку, чуть помешкал, а потом коснулся матового металла почти что с благоговением. Пламя его штормового фонаря заколыхалось сильнее, и по створкам заскакал каскад пляшущих теней, сопровождаемый чем-то другим, злейшим, что еще не вполне проснулось, но вот-вот проснется.

— Оно там, — сказал Грейвс. Его голос перешел на шепот, едва ли более слышный, чем дыхание; шепот смешался с эхом давно отзвучавших кощунственных молитв и заклинаний, превратившихся в нечто новое и в то же время древнее, и это добавило Могенсу страху. — За этой дверью. Неужели ты не чувствуешь? Я чувствую. Оно там и ждет нас.

Могенс не мог отвечать — страх сжал его гортань. Но он чувствовал, что Грейвс прав. За этими вратами находилось нечто. Нечто древнее и бесконечно могущественнее, что было заперто и заковано от начала времен, но не потеряло своей силы. Одной только мысли, чтобы отпереть эти врата и оставить их открытыми — неважно, что за ними поджидало, — было больше, чем он мог вынести.

— Ты… ты хочешь открыть… это? — не веря собственной догадке, прошептал он.

— Я уже пытался, — ответил Грейвс. Нота ужаса, прозвучавшая в голосе Могенса, казалось, не была им расслышана, а может, это его просто не волновало. Обтянутые черной кожей пальцы скользили дальше по зловещим изображениям и символам, выгравированным на поверхности серого металла — врата в другой, запретный мир, где обитают смерть и безумие. Пламя заколебалось сильнее, и у Могенса возникло жуткое впечатление, что под черной кожей нечто среагировало на прикосновение. — Какие только средства я не перепробовал! Все впустую. — Он наконец опустил руку, отступил на шаг и, тяжело вздохнув, снова повернулся к Могенсу.

— Этот металл, Могенс, не человеческих рук дело, — сказал он. — И никакому человеческому инструменту с ним не справиться.

— А что… — Могенс нервно облизнул губы, а потом зашел с другого конца, не глядя Грейвсу в глаза. — И какова моя роль?

Ответ он знал. Он давно понял, почему Грейвс привел его сюда. Понял в тот самый момент, когда ступил в эту палату.

— Есть другой путь, чтобы открыть эту дверь, не зубилом или взрывчаткой, Могенс, — сказал Грейвс чуть ли не ласково.

— Ты же знаешь, что я… этими вещами больше не занимаюсь, — запинаясь, вымолвил Могенс.

Он хотел сказать совсем другое, может быть, заорать, затопать ногами, пустить в ход кулаки — но ничего такого сделать не мог. Наглое требование Грейвса было настолько вопиющим, что лишило его всякой способности на какую-либо реакцию, он был не в состоянии даже думать.

— Ты не брал в руки своих книг с той ужасной ночи, знаю, — спокойно продолжал Грейвс. — С той самой ночи ты отрекся от всего, что прежде ревностно — и не без оснований — защищал. — Он покачал головой. — В глубине души ты знаешь, что это неправильно.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация