— А я все равно не скажу.
— Ничего себе подчиненный!
Улыбка перешла в ухмылку.
— Ты же не любишь, когда я покорный. Тебе от этого
неуютно.
— Так ты меняешься, чтобы мне было приятно?
Улыбка исчезла, но не то чтобы настроение у него ухудшилось
— просто веселость сменилась задумчивостью.
— Поначалу так и было, а последнее время мне и самому
приятно.
Тут уж улыбнулась я:
— Самая лучшая новость за всю эту ночь.
— Я рад.
Я отстегнула ремень безопасности.
— Давай вылезем из машины, пока не расплавились.
И я открыла дверцу, зная, что он поступит так же. Дверцы
захлопнулись, и я нажала кнопку на брелоке, запирая джип. Он пискнул, и мы
пошли к дороге, обходя машины, направляясь к моему дому. Коса спадала ему за
спину и покачивалась на ходу.
Из стада машин вышли нам навстречу Черри и Зейн.
— Мы уж думали, вы заблудились, — сказала она с
улыбкой.
— Ребята, вы всех запустили в дом? — спросила я.
Улыбка исчезла в растерянности.
— Да. Я думала, это можно.
Я улыбнулась в ответ:
— Нет, Черри, все правильно. Если бы я подумала
заранее, то распорядилась бы, чтобы их впустили.
Явно успокоившись, она опустилась передо мной на колени. Я
протянула ей левую руку — правая осталась свободной, чтобы вытащить пистолет в
случае чего. Вряд ли понадобится, но никогда не знаешь.
Черри взяла мою ладонь двумя руками и потерлась лицом как
кошка, оставляющая след подбородка. Другой вид официального приветствия включал
в себя облизывание, но мне удалось убедить моих кошек, что меня устраивает
только потирание лицом и не больше.
Зейн встал на колени рядом с Черри, но не попытался
завладеть моей правой рукой. Он ждал, пока она закончит. Этому тоже я их
научила — не тянуться за той рукой, которая нужна для оружия. Он потерся лицом;
вдоль челюсти у него шла едва ощутимая шероховатая полоска, будто он пропустил
ее, когда брился.
Черри тем временем терлась о мои ноги. Будто огромная кошка,
которая случайно в этот момент приняла облик человека. Поначалу, когда это
происходило, я дергалась, но теперь мне это даже не казалось странным. Не знаю,
хорошо это или грустно.
Покончив с приветствием, Зейн сказал:
— У нас был запасной ключ, так что мы приняли всю
компанию. — Они оба встали и стояли, как хорошие дети — или как хорошие
взрослые, как хотите.
— Отлично, хотя я понятия не имею, сколько там народу.
Они пошли с нами в ногу, заняв места по бокам, и я ощущала
идущую рядом со мной Черри. Ощущала ее энергию дрожащей струной вдоль тела. Так
сильно я никогда раньше ее не чувствовала. Еще один гвоздь в крышку гроба
сомнений насчет Нимир-Ра. Свидетельств было достаточно, и если бы я не была
таким мастером самообмана, я бы уже признала очевидное. Но для одного дня мне и
без того хватит. Пока что не до этого. Так что я не стала об этом думать, а
Черри если ощутила разницу, то ничего не сказала.
Это Зейн подвинулся ближе к Натэниелу на ходу и произнес:
— Ты пахнешь свежей раной.
И он тронул рукой спину Натэниела над топом. Я знала, что
там следы укусов возле плеч, до самой шеи. Надо было сообразить, что он не
станет их скрывать. Да если бы и закрыл одеждой, эти ребята учуяли бы
обонянием.
— Что это ты делал такое? — спросил Зейн. —
Или надо спрашивать — кого?
Натэниел даже не глянул на меня. Что говорить и чего не
говорить, он явно оставлял мне. Разумно. А может, он просто не знал, что
сказать. Я попыталась придумать вранье, которое все объясняло бы, но на ум не
приходило ничего, что не выставило бы Натэниела шлюхой. Либо он занимался
сексом с незнакомой женщиной, либо... либо что? Правду? Ее мне не хотелось
говорить, пока я сама не поняла, как к ней отношусь. Учитывая мои характер, на
это может понадобиться не меньше пары дней.
Черри и Зейн завертелись вокруг Натэниела, все теснее и
теснее, пока не стали соприкасаться телами. Они постоянно его подталкивали, как
акула, проверяющая, съедобен ли ты.
— Пошли, ребята, времени нет. Надо ехать в лупанарий
выручать Грегори.
Зейн упал на колени рядом с Натэниелом, водя руками по его
телу. Его ладони скользнули под топ Натэниела.
— Вставай, Зейн, — сказала я.
Черри подступила очень близко к Натэниелу, глядя на него
сверху, взяла его рукой за подбородок и приподняла, будто собиралась
поцеловать.
— Кто это был?
— Это его дело, — сказала я.
Натэниел глянул на меня искоса, и этого хватило. Я праздную
труса. Пульс забился на шее, я попыталась его успокоить — без особого успеха.
— Если бы это был Зейн или я, то да, — возразила
Черри. — Но пока ты была в больнице, мы решили, что Натэниел должен
представлять всех своих партнерш парду до того, как чем-нибудь с ними
заниматься.
— А у меня, как у Нимир-Ра, разве нет президентского
вето?
Черри подняла на меня глаза:
— Конечно, но согласись, что надо проверять его
партнеров. Он чуть опять не довел тебя до гибели.
Я соглашалась, но не на эту ночь. В эту ночь — или во все
другие, — я хотела, чтобы никто не лез не в свое дело. Всем было плевать,
кто с кем спит, — до сегодняшнего дня. Все складывается. Я впервые сделала
нечто неосторожное с одним из них, и мне придется сознаться, какие бы чувства у
меня по этому поводу ни были. Открыв рот уже, чтобы сказать: «Это была я», я
остановилась, увидев идущих к нам леопардов-оборотней. Из них из всех была
одна, при которой мне меньше всего хотелось бы обсуждать интимные вопросы.
Это была Элизабет. Походка у нее была нечто среднее между
«шествует» и «плывет» — идеальная походка для уличной феи. Она вышла из-за
машин об руку с Калебом, и на лице ее играла самодовольная улыбка, говорившая,
что либо она не знает, что я зла на нее, либо уверена, что я ничего ей сделать
не смогу. Она была выше Калеба почти на целых пять дюймов. Локоны спадали до
талии — такие темные, что их можно бы назвать черными, если не сравнивать с
моими волосами. Она была красива несколько соблазнительной, порочной красотой,
как тропическое растение с толстыми мясистыми листьями и прекрасными, но
смертоносными цветами.
Юбка на ней едва доставала до верха черных чулок и обнажала
подвязки. На ноги она надела черные босоножки на каблуках пониже своих обычных.
В конце концов, предстояло ходить по лесу. А кофточка была настолько
прозрачной, что видно было отсутствие под ней лифчика, хотя Элизабет, как и
мне, он не был бы лишним.
Калеб надел на себя джинсы-клеш, был без обуви и без
рубашки. Пояс джинсов находился настолько низко, что видно было кольцо в пупке.
Я лично слишком молода, чтобы помнить джинсы-клеш, но помню, как мои старшие
двоюродные братья спорили, у кого из них клеши шире. Мне и тогда они казались
уродливыми, и со временем мое мнение не изменилось.
