— Благодарности не нужны. Крысолюды у тебя в долгу, а
долги мы платим.
— И это даст тебе возможность создать угрозу Джейкобу и
его сторонникам, не делая ничего такого, что могло бы развязать войну, —
сказала я.
— Я уже сказал, Анита, ты понимаешь то, чего не
понимает Ричард. До вечера.
— До вечера.
Он повесил трубку, я закрыла телефон. Джейсон уже нависал
над моим плечом.
— Так я слышал, что Рафаэль и его крысолюды будут
сегодня в лупанарий на твоей стороне?
— Ты побежишь настучишь Ричарду? — Я заглянула ему
в лицо. Нас разделяли несколько дюймов.
— Нет.
Я выкатила глаза.
— Если Ричард не спросит конкретно: «Будет ли сегодня
присутствовать Рафаэль в качестве союзника Аниты?» — я не обязан отвечать. А
добровольно стучать я не побегу.
— Это как-то сильно обрезает твой обет повиновения, не
находишь?
— Я верен Ричарду. А если с тобой сегодня будут крысы,
это Ричарду на пользу, а не во вред.
Я кивнула:
— Иногда приходится скрывать что-то от Ричарда для его
же пользы.
— К сожалению, — вздохнул Джейсон.
Я отдала телефон Натэниелу, который положил его на пол среди
моих вещей. Я глянула на часы. Десять утра, мы уже проспали часов шесть с
небольшим. Пора начинать день. Урра! Еще несколько часов до пробуждения
Жан-Клода.
Я завернулась в одеяло. Натэниел перевернулся набок, рука
лежит поперек моего живота, одна нога переплетена с моими. Вторая его любимая
поза для сна, хотя мне часто приходилось его отодвигать, чтобы заснуть самой.
Но сейчас я не спала, а думала, так что все путем.
Он потерся щекой о мое плечо, и слабое движение нижней части
торса прижало его ко мне. Под шелковыми шортами он был стоячий и твердый. Утро,
он мужчина, так что это нормально. Обычно я бы не обратила внимания — то, чего
стараешься не замечать, но сегодня... сегодня от этого ощущения у меня внизу
живота свернулся спазм. Голод пробежал как огонь, сквозь меня, поверх, внутрь.
Натэниел застыл неподвижно.
Джейсон сел, потирая голые плечи:
— Что это было?
Я пыталась не шевелиться, не дышать, замереть, как Натэниел.
Я пыталась думать о чем-нибудь другом, не о тепле его тела, прижатого к моему.
Не ощущать упершейся в меня готовой твердости из-под атласа спортивных шортов.
Схватив простыню, я одним движением сорвала ее с нас обоих и смотрела вдоль его
тела, наших тел, стиснутых вместе. Шорты облегали его сзади, как вторая кожа. Ardeurбился
во мне новым пульсом, который я никогда раньше не ощущала, и мои зверь восстал
с ним из глубин. Будто они были связаны накрепко. Голод терзал меня, и зверь
проснулся вместе с ним, заворочался, как ленивый кот, потягиваясь и не сводя
глаз с мыши. Только то, что кот хотел сделать с мышью, было не только против
законов природы, но и физически невозможно. Беда была в том, что мышь пахла
ванилью и мехом и была теплой и набухшей. Я хотела перевернуть его на спину,
сорвать с него шорты, увидеть то, что ощущала. Я хотела лизнуть его в грудь,
ниже, в живот и... Видение было так сильно, что мне пришлось закрыть глаза. Но
видение было не единственной проблемой. Запах, сладкий запах его кожи,
неодолимое желание навалиться на него, даже не для секса, а чтобы вымазать себя
его ароматом, надеть как платье.
— Анита! — Это позвал Джейсон. — Что
происходит?
Я открыла глаза. Он склонился ко мне, приподнявшись на
локте, и ardeurрасширился, охватив и его. Он не различал. Я тронула лицо
Джейсона, погладила по щеке, провела пальцем по полным губам.
Он отодвинулся, чтобы сказать:
— Жан-Клод говорил, что ты получила от него голод, его
инкуба. Я не верил... — моя рука полезла ниже, на шею, на грудь... —
до этой минуты.
Рука остановилась у него над сердцем. Оно билось под моей
ладонью, и вдруг я ощутила в ней собственный пульс, будто сердце мое скользнуло
через руку в ладонь к его телу.
— Спроси меня, зачем Жан-Клод заставил меня сегодня
здесь остаться.
Я только глядела — не могла думать, не могла говорить. Я
только чувствовала его сердце, почти ласкала его. Оно забилось сильнее,
быстрее. Мое сердце стало его догонять, и они забились вместе, и было невозможно
сказать, когда замирает одно и начинает биться другое. Его сердцебиение
ощущалось у меня во рту, будто билось оно во мне, оно ласкало нёбо, будто я уже
впилась в него зубами.
Я закрыла глаза и попыталась отвлечься от приливов и отливов
его тела, его тепла, его голода.
— Жан-Клод боялся, что ты попытаешься съесть Натэниела.
Я должен был сделать так, чтобы этого не случилось, — сказал он с
придыханием.
Я поднялась, и руки Натэниела обжали мне талию, его лицо
прижалось к моему боку. Я села рядом с Джейсоном, и соблазнительная тяжесть
Натэниела повисла на мне. Рука моя оставалась на груди у Джейсона, на его
сердце. Ему бы надо было отодвинуться, но он не стал. Я ощущала желание, голод,
владевший им. Это было чистое желание — не силы, ничего такого, — он желал
именно меня. Не любовь, но своего рода чистота. Он просто меня хотел. Я
вгляделась ему в глаза, но там не было обмана, не было задних мыслей. Джейсон
не хотел укреплять свою власть, не хотел обретать мистическую энергию, но
просто хотел быть со мной, держать меня в объятиях.
Джейсона я всегда считала чем-то меньше, чем другом. Этакий
забавный молодой тип, которого не надо принимать всерьез. ArdeurЖан-Клода дал
мне заглянуть в его сердце, и оно оказалось таким чистым, какого я давно не
видела.
Я поглядела на прильнувшего ко мне Натэниела. Его сердце я
тоже знала. Он хотел меня физически, но еще больше он хотел, чтобы я хотела
его. Он хотел принадлежать мне во всем. Он жаждал безопасности, своего угла,
кого-то, кто будет о нем заботиться и о ком можно заботиться самому. Во мне он
видел все, что утратил за годы жизни. Но видел он на самом деле не меня, а свой
желанный идеал.
Я погладила его по руке, и он уткнулся в меня. Оглянувшись
на Джейсона, я дала своей другой руке упасть с него, но при этом будто что-то
из него вытащила: его сердце все еще билось в моем теле. Для этого нам не нужно
было прикосновение.
То, что Джейсон хочет меня без всяких дополнительных
мотивов, вызвало у меня желание его вознаградить. Заставило чуть полюбить его.
Это желание победило голод, укротило моего зверя, дало возможность думать.
— Прочь, вы оба, прочь!
— Анита, это ты?
— Джейсон, уходи! Забирай его и уходи!
— Я не хочу уходить, — возразил Натэниел.
Я схватила его волосы в горсть и вздернула его на колени. В
его глазах я думала увидеть страх или обиду за такое предательство, но увидела
только готовность. Используя его волосы как рукоять, я подтянула его к себе
почти лицом к лицу. У него колотилось сердце, тело наполнялось радостным
предвкушением, когда я подтягивала его к себе. Натэниел никогда не скажет мне
«нет».
