— Ты же знаешь поговорку, Анита? Лучше один раз
увидеть. Так давай я тебе покажу, что я сделал.
С этими словами он повернул у себя за спиной ручку, открыл
дверь и втащил меня в комнату.
Глава 65
Комната была черной — совершенно черной, будто брошенной в
слепоту, в ничто, как пещера. Химера выпустил мою руку. Будто тебя швырнули
дрейфовать в черноту, в пустоту. Я споткнулась, взмахнула рукой, чтобы
сохранить равновесие, и до чего-то дотронулась. Я схватилась за это, пытаясь
удержаться хоть за что-нибудь. Под моей рукой подалась плоть, и я поняла, что
она человеческая, но не там, где должна быть. Слишком высоко, чтобы это была
икра. Я отдернулась, и что-то мазнуло меня по спине. Я пискнула, выставив руки,
спотыкаясь в темноте, и вляпалась во что-то, что покачнулось от удара. Что бы
это ни было, оно свисало с потолка. Я отодвинулась и лицом вперлась в следующий
сюрприз. Тяжелый шлепок сообщил мне, что это тело; по крику я поняла, что
живое. Я наткнулась достаточно сильно, чтобы качнувшийся человек снова налетел
на меня. Я попыталась отступить и налетела на следующего — этот не издал ни
звука. Держа руки перед собой, я попыталась выбраться, но все время натыкалась
рукой на тела и части тел — бедра, ляжки, гениталии, зады. Я задвигалась
быстрее, пытаясь выбраться из леса висящих тел, но тогда они стали
раскачиваться и налетать на меня. Из темноты раздались крики, будто из-за меня
они стали сталкиваться друг с другом. Мужские крики в темноте, судя по голосам,
женщин среди них не было. Одно тело стукнуло меня так сильно, что я свалилась,
и свисающие ноги мазнули меня сверху. Я попыталась отползти, но они были всюду,
касаясь, задевая, иногда дергаясь. Я легла на пол, пытаясь выбраться, убраться,
отмахиваясь руками, только чтобы меня не трогали. И поползла на спине, подлезая
под них, но у них был у всех разный рост, и сделать так, чтобы они меня не
касались, я не могла.
У меня в груди начал нарастать вопль, и я знала, что стоит
мне издать один звук, я буду вопить и вопить, пока не лопну. Моя рука попала в
лужицу чего-то теплого и густого, и это меня остановило. Я знала, какова на
ощупь кровь, даже в темноте. Здесь, наверное, почти любой другой действительно
заорал бы, но почему-то ощущение крови меня успокоило. Я знала, что такое кровь
и как ее выпускают из человека, пока он не умрет. Я прижала руку к еще теплой
лужице и смогла собраться.
Я лежала навзничь на полу, держа руку в луже крови, а голову
Бог один знает на чем, и снова училась дышать. Если я буду лежать очень тихо и
не пытаться двигаться, ноги меня не тронут, ничего меня не тронет. И я лежала в
темноте, закрыв глаза и пытаясь использовать другие органы чувств, потому что
зрение было бесполезно. У меня отличное ночное зрение, но даже кошке нужно
немного света, а здесь его не было, была только темнота.
Цепи поскрипывали, тела надо мной тяжело раскачивались.
Какие-то едва заметные воздушные потоки. Мне на щеку упала теплая капля. От
устроенного мною движения у кого-то снова пошла кровь. Я заставила себя не
открывать глаз и медленно, ровно дышать. Кто-то кричал «Господи, Господи,
Господи!», повторял снова и снова, едва успевая переводить дыхание. Он потерял
рассудок, и я не могла его в этом обвинить. Я сама была к этому близка, а я
ведь не висела, истекая кровью, голая под потолком.
Из темноты прозвучал голос Химеры:
— Заткнись! Заткнись на фиг!
Человек почти сразу перестал кричать, только дыхание его
выходило с хныканьем, будто какой-то звук ему необходимо было издавать.
— Анита! — позвал Химера. — Анита, ты где?
Даже он не мог видеть в этой угольной черноте, а, очевидно,
вонь крови, пота и мяса забивали мой запах. Отлично, он не знает, где я.
Хотелось бы мне, чтобы я могла придумать, как это использовать. Но я только
лежала в темноте на мерзком полу, держа руку в луже остывающей крови, и капли
крови, теплой и свежей, падали мне на щеку. Все, что я могла бы сделать,
откладывалось до прибытия кавалерии. Я попыталась отвлечь Химеру разговорами, и
толку не вышло. Попробую теперь молчание.
— Анита, отвечай!
Я не ответила. Если он хотел меня найти, мог просто включить
свет. Кажется, я бы против света не возражала. Но тут я подумала, что, быть
может, и не стоит видеть, что там висит в этой комнате. Это может оказаться
зрелищем, которого не выдерживает разум, от которого потом никогда не
оправиться до конца. Я лежала в темноте, как в детстве под одеялом, когда
боялась темноты, боялась того, чего в этой темноте не видно было.
— Ответь, Анита!
На этот раз он крикнул суровым голосом.
И мужской голос надо мной:
— Ответь ему, если можешь, а то он рассердится.
И другой мужской голос, как придушенный смех. Хриплый, будто
у человека во рту и в горле кровь.
Вдруг темнота наполнилась голосами:
— Ответ ему, ответь ему!
Будто ветер обрел голос и советовал мне из темноты.
Еще капля крови упала мне на щеку и сползла по коже. Я не
стала ее стирать. Не шевельнулась. Я боялась, что любое движение меня выдаст.
Химера узнает, где я, а этого мне не хотелось.
— Заткнитесь! — рявкнул Химера, и я услышала, как
он идет по комнате. Голоса надо мной смолкли. Но я ощущала висящие надо мной
тела как тяжесть, как наваливающийся каменный потолок. Глубоко вдохнув, я
медленно выдохнула. Моя клаустрофобия проснулась и пыталась крикнуть, что я не
могу дышать, но это была неправда. Темнота ничего не весит, это только страх
говорит обратное. Если Химера согласен дать мне лежать в темноте еще час, пока
придет подмога, пусть себе. Я не впаду в панику. Ничем не поможет, если я начну
ползать по полу, задевая спиной свисающие ноги. Если я начну это делать, то
начну и орать, и тогда уже долго, долго не остановлюсь.
Кровь поползла по шее к волосам, и я закрыла глаза и
сосредоточилась на дыхании — поверхностном и тихом.
— Отвечай, Анита, или я начну резать тех, кто над тобой
висит.
Голос Химеры прозвучал ближе, но не очень близко. Он был еще
вне леса висящих тел.
Я все равно не ответила.
— Ты мне не веришь? Так я тебе докажу.
Раздался вопль — высокий, жалкий, безнадежный.
— Не надо, — сказала я.
— Чего не надо?
— Не надо их резать.
— Они для тебя никто — не твои звери, не твои друзья.
Какая тебе разница?
— Орландо Кинг знает ответ на твой вопрос.
— Я спросил тебя.
— Ты сам знаешь ответ.
— Нет, нет! Ответ знает Орландо, а я не знаю. Я не
понимаю. Какое тебе дело до чужих?
Тот же вопль.
— Перестань, Химера.
— А то что? — спросил он. — Что ты сделаешь,
если я не перестану? Что ты будешь делать, если я буду сейчас резать его на
куски? Чем ты мне помешаешь?
