— Ты предлагаешь тебя раздеть, причем никакая магия
тебя не вынуждает. Я думаю, это впервые в истории.
Я не могла не засмеяться, потому что он был прав. Но от
смеха мне пришлось закрыть глаза, потому что от головной боли они готовы были
выпрыгнуть из орбит. Я отпустила его руку и прижала ладонь ко лбу, чтобы голова
не лопнула.
— Ашер, пожалуйста, скорее. Меня сейчас стошнит.
Послышался плеск воды, меня толкнуло волной, когда кто-то
влез в ванну. Я медленно открыла глаза, стараясь сдержать головную боль, и
увидела Натэниела. Его волосы, увязанные в свободную косу за спиной,
полоскались в воде, как будто жили своей жизнью. Изгиб косы увел мой взгляд
ниже, и я краем глаза заметила, что на Натэниеле вообще нет мокрой одежды, но
мне было все равно. Голова болела так, что я боялась начать блевать прямо в
воду, если сейчас же не станет прохладнее.
Он ответил на мой незаданный вопрос:
— Ашер хочет дать Дамиану попить еще крови, может быть,
он ее в себе удержит.
Ашер все еще сидел на краю ванны в своем полотенце.
— Дамиан должен удержать в себе кровь, иначе он
погибнет. Если ты будешь постоянно с ним в контакте, я полагаю, он сможет
покормиться.
— Если я должна сохранять контакт, мне надо сперва
остыть.
— Натэниел тебе поможет.
Я глянула на Ашера, и даже от света тусклого ночника голова
затрещала сильнее.
— Ладно.
Дамиан недовольно задвигался, когда Натэниел попытался
принять часть его веса на себя. Наконец мы прислонили его к краю ванны, и часть
его веса поддерживал Ашер, но Дамиан все так же прижимал к груди мою руку.
Натэниел снял с меня пояс и помог вылезти одной рукой из наплечной кобуры, но,
чтобы снять вторую лямку, мне нужна была вторая рука. Дамиан отбивался медленно
и упрямо, будто во сне. Но он был вампир: он мог бы голыми руками разорвать
стенку моей ванной, чтобы проложить себе путь. Если он не захочет отпустить мою
руку, то мы его не заставим. Не ломать же ему палец за пальцем.
— Что будем делать? — спросил Натэниел.
— Мне надо выбраться из этой жары, — ответила
я. — Можно ли пустить холодную воду или что-нибудь в этом роде?
— Нет, — ответил Ашер. — Надо держать как
можно горячее, пока он не удержит в себе хоть немного крови. Рисковать его
охлаждением мы не можем.
— Тогда снимите с меня эти шмотки.
Я скорее ощутила, чем увидела, как они переглянулись.
— И как мне это сделать? — спросил Натэниел.
Я наклонила голову, положив ее на мокрые волосы Дамиана.
Самым холодным предметом в этой ванне была его кожа. Мне было так горячо, что
уже почти тошнило, и все же я ощутила прохладу. Головная боль переполняла меня
и рвалась изо рта. Я только постаралась добраться до края ванны, прежде чем
меня вывернуло. Дамиан умудрялся ни разу не попасть в воду, когда его рвало,
значит, я тоже могу. Но он цеплялся за меня, и только рука Ашера, подхватившая
меня, помогла мне сохранить чистоту воды.
Голова разваливалась, перед глазами вспыхивали цветные
фейерверки. Ашер поднес мокрое полотенце и вытер мне рот, потом положил другое
мне на голову. Тут Натэниел ухватил меня сзади за рубашку и рванул, сорвал ее с
меня клочьями. Ашер обернул мне плечи мокрым полотенцем, таким холодным, что я
шепотом выругалась.
Ашер и Натэниел приняли на себя мой и Дамиана вес и
отодвинули нас в дальний угол ванны, и тут пришел Джил и стал убирать грязь.
Ему сегодня пришлось убирать вагоны грязи, и он не заворчал ни разу. Два раза
он глянул на куски моей рубашки, плавающие в воде, но ничего не сказал.
Отличный из него был работник: делал, что ему сказано, и не задавал вопросов.
Натэниел попытался точно так же содрать с меня джинсы.
Сверху ему это удалось, но вес Дамиана держал меня под водой, и у Натэниела там
не было хорошего упора. Ашер подоткнул полотенце как можно надежнее и осторожно
влез в воду. Встав на колени, он обнял меня и Дамиана и поднял, встал, держа
нас на весу. Я все еще касалась дна, но Ашер держал вес нас обоих, потому что
ноги у меня не работали. И держал он без усилий.
Натэниел взялся за края разрыва и потянул. Тяжелая мокрая
ткань разорвалась со звуком раздираемой плоти, но громче — мокрый и резкий
звук. От силы рывка мое тело дернулось, и лишь мышцы Ашера удержали меня на
ногах.
Я ощутила голой кожей воздух и поняла, что вместе с джинсами
Натэниел сорвал с меня и трусы, но мне было все равно. Воздух на коже был все
так же удушающе горяч. Я не могла дышать. Последнее, что я помню, — мысль,
что я сейчас отключаюсь. Потом — ничего.
Глава 58
Очнулась я на краю ванны, одна рука была в воде, с Дамианом.
С головы до ног меня покрывали холодные мокрые полотенца. То, что было на лице,
приподнялось, и я увидела, что Натэниел сидит в воде, поддерживая Дамиана. Я
сморгнула с века мокрую прядь и увидела, что Ашер накладывает мне на лицо свежее
полотенце. Он оставил глаза открытыми, так что я видела его.
— Как ты себя чувствуешь?
Мне пришлось подумать, чтобы ответить:
— Лучше. — Он стал менять полотенца у меня на
теле, и я поняла, что на мне совсем нет одежды. — Сколько я пролежала в
отключке?
— Недолго, — сказал Ашер, разглаживая полотенце у
меня на ногах.
Я посмотрела на сидящего в воде Натэниела, держащего Дамиана
у края, чтобы вампир за меня не схватился.
— Никогда не видел, чтобы оборотень падал в обморок от
жары, — сказал он.
— Все бывает в первый раз, — ответила я.
Дамиан медленно повернул голову ко мне. Глаза его были
чистыми, светлыми, снова живыми. Они были цвета изумрудов и без вампирской
магии — таков был у них природный цвет, будто его мать согрешила с котом. У
людей такого цвета просто не бывает.
Я ему улыбнулась:
— Ты лучше выглядишь.
— Я напитался.
Я посмотрела на Натэниела — тот повернул голову, показывая
следы на шее.
— Кажется, я могу обойтись без поддержки, — сказал
Дамиан.
Натэниел вопросительно посмотрел на Ашера, который,
наверное, кивнул, потому что Натэниел отодвинулся. Дамиан пристроился ко мне
поближе, все еще прижимая к груди мою руку, но теперь легонько. Одной рукой он
придерживал меня за запястье, другой гладил руку.
— Я слышал, что ты — мой Мастер.
Я посмотрела в эти спокойные глаза:
— Кажется, тебя это не расстраивает.
Он потерся о мою руку щекой и подбородком. Как кошка или как
любовник. Я всмотрелась в его лицо, пытаясь прочесть что-нибудь в этих
спокойных изумрудных глазах. И тут до меня дошло, что мне не надо читать по
лицу. Чуть подумать — и я поняла, что эта умиротворенность пронизывает его
насквозь. Он был полон великого спокойствия, ощущения правильности мира. Покой
и мир, который никогда не был моей реакцией, если Жан-Клод привязывал меняк
себе.
