— Не хочу вас торопить, — произнес Ашер, — но
вы потратите все время на разговоры, если не займетесь делом.
Жан-Клод посмотрел на него, и взгляд этот был не вполне
дружелюбным. Что между ними происходит, раз Жан-Клод так на него смотрит?
Жан-Клод протянул мне руку. Я секунду поколебалась, потом
вложила руку в его ладонь, и он отвел меня к стене возле стола.
— Что дальше? — спросила я.
— Теперь ты должна убрать щиты, ma petite,тот сильный
барьер, что ты воздвигла между мной и своей аурой.
Я только посмотрела на него пристально:
— Знаешь, не хочется.
— Я бы не просил, если бы это не было необходимо, ma
petite.И если бы я даже мог сделать это сам, ни тебе, ни мне такой поступок
радости не принес бы. Но нам не слить ауры, если моя не коснется твоей.
Вдруг мне стало страшно — по-настоящему. Не знала я, что
будет, если я сниму щиты прямо сейчас. В критические минуты наши ауры
сливались, формируя уникальное целое. И мне этого не хотелось. Я помешана на
самоконтроле, а все, связанное с Жан-Клодом, отъедало от него куски.
— Не знаю, смогу ли я.
Он вздохнул:
— Тебе решать. Я не буду форсировать, но я боюсь
последствий. Действительно боюсь, ma petite.
Марианна меня просветила, и сейчас было действительно поздно
праздновать труса. Либо я это сделаю, либо в конце концов кто-то из нас
погибнет. Наверное, я. В мою работу входит биться с противоестественными
чудовищами — тварями, обладающими достаточной магией, чтобы ощутить дыру в моей
защите. До того как я научилась ощущать ауры, или по крайней мере понимать, что
я их ощущаю, моя аура была целой. При моих природных способностях этого
хватало. Но последнее время мне, кажется, приходится выступать против монстров
побольше и позлее. Так что меня в конце ждет поражение. Ладно, с этой мыслью я
как-то свыклась бы. Но чтобы заплатили жизнью и Ричард, и Жан-Клод? Нет. Так
что я знала все причины, зачем мне это делать, но все же стояла и глазела на
Жан-Клода, и сердце у меня билось в самой глотке, и щиты оставались на месте.
Сознание понимало, что я должна сделать. Подсознание не было так уверено.
— Когда я опущу щиты, что будет?
— Соприкоснемся, — ответил он.
Я сделала глубокий вдох и полный выдох, как перед забегом. И
сбросила щиты. Это было как разбивать каменные стены, как принять их обратно в
свою сущность. Башня просто исчезла, и сила Жан-Клода обрушилась на меня со
всех сторон. Я не просто ощутила половое влечение к нему в полной силе, я
ощутила его сердцебиение в своем сознании. На губах был вкус его кожи. Я знала,
что сегодня он сыт, хотя знала это умом и раньше, потому что сердце у него
билось. Сейчас я ощутила, что он хорошо напоен чьей-то кровью.
Рука его потянулась ко мне, и я распласталась по стенке.
Рука двинулась дальше, и я подалась от нее прочь. Подалась, потому что больше
всего в мире мне хотелось, чтобы он до меня дотронулся. Хотелось ощутить его
руку на своем голом теле. Сорвать с него винил и смотреть на него, бледного и
прекрасного, надо мной. Так ясен был этот образ, что я закрыла глаза, будто это
могло помочь.
Я ощущала его перед собой, знала, что он наклоняется ближе.
Поднырнув под его руку, я вдруг оказалась возле стола, оставив Жан-Клода у
стены. Я продолжала пятиться, а он на меня смотрел. И тут кто-то тронул меня за
руку, и я вскрикнула.
Мою руку держал Ашер, глядя на меня своими светлыми глазами.
Его я тоже ощущала, ощущала тяжесть его возраста, вторжение его силы в мое
сознание. Это было в моих силах, но я поняла сейчас, что отгораживая себя столь
тщательно от Жан-Клода, я отгораживалась и от других своих способностей. Щиты —
хитрая штука. Наверное, я их и сейчас не до конца понимала.
Жан-Клод отодвинулся от стены, протягивая ко мне изящную
руку. Я попятилась, ладонь Ашера соскользнула с моей руки. Голова у меня
качалась туда-сюда, туда-сюда.
Жан-Клод медленно шел ко мне. Глаза его манили синевой,
зрачки скрывали его собственную силу. Я с внезапной ясностью поняла, что это не
его сила вожделения смотрит из его глаз, а моя. Он чувствовал, как напряглось
мое тело, увлажнилось, и он шел ко мне. Не ему я не верила — себе.
Шагнув еще назад, я упала, споткнувшись о ступеньку, ведущую
к танцполу. Но кто-то подхватил меня, не дав хлопнуться на пол, сильные руки
обвили мою талию, прижав меня к голой коже очень мужской груди. Это я могла
сказать не глядя. Меня держали без усилий, ноги на весу, и мне были знакомы эти
руки, ощущение этой груди, близкий запах этой кожи. Я закинула голову назад и
увидела Ричарда.
Глава 5
Я перестала дышать. Оказаться от него в дюйме после всех
этих долгих дней — это было слишком. До боли красивое лицо склонилось надо
мной, густые волны каштановых волос упали мне на плечи. Губы его нависли над
моими, и кажется, я сказала бы «нет», но тут случились одновременно две вещи.
Он стиснул меня одной рукой за талию почти до боли. Потом освободившаяся рука
взяла меня за подбородок. Сила его рук, их прикосновение сбили меня с толку.
Вот только что я на него смотрела, в эти глубокие карие глаза, и вот он уже
целует меня.
Не знаю, чего я ждала — невинного поцелуя? Он не был
невинным. Ричард целовал меня до синяков, так, что у меня раскрылся рот, и он
вполз внутрь, и я ощутила мускулы его рта, челюсти, шеи, как они движутся,
когда он меня держит, исследует, овладевает. Я должна была разозлиться, выйти
из себя, но нет. Если бы он не зажал меня неподвижно, я бы повернулась у него в
руках и прижалась бы к нему передом. Но я могла только ощущать вкус его губ,
пытаться выпить его, будто он был лучшим в мире вином, а я умираю от жажды.
Наконец он отодвинулся от меня, и стало видно его лицо. Я
смотрела, затаив дыхание, будто глаза мои изголодались по этой безупречной
линии скул, по ямочке, смягчавшей это мужественное лицо. Ничего женственного в
Ричарде не было. Мужчина во всех смыслах. В электрическом свете медью и
золотом, как провода, сверкали локоны его темно-каштановых волос.
Он медленно положил меня на землю с высоты своих почти двух
метров. Плечи у него были широкие, грудь колесом, талия тугая и узкая, живот плоский,
и тонкая линия черных волос исчезала в черных виниловых штанах. Опять черный
винил! Здесь угадывалась тема, но все равно глаза мои пошли ниже. Узкие бедра,
а дальше куда не надо бы смотреть и чего не надо замечать, потому что мы среди
публики, а сегодня я не собиралась видеть его голым. Кожаные сапоги до колен
завершали наряд. А сверху на нем были только кожа, браслеты с металлическими
заклепками и такой же ошейник.
Чья-то рука коснулась меня сзади, я дернулась и обернулась,
чтобы видеть их обоих, потому что я знала, кто это. Глаза Жан-Клода снова стали
обыкновенными.
Я обрела голос:
— Это ты его позвал.
— У нас было соглашение, что тот, кому ты позвонишь
первому, свяжется с другим.
