Он чуть отодвинулся и сказал:
— Если я сейчас не сяду, то упаду. Колени не держат.
Я засмеялась горловым смехом:
— Тогда положи меня.
Он подошел, пошатываясь, к кровати, положил меня, встал на
колени. Смеясь, он вполз ко мне и лежал рядом, колени свисали за край кровати,
хотя он был достаточно высок, чтобы, лежа вот так, достать ногами пол — может
быть, «свисали» — неточное слово. Мы лежали, тихо смеясь, не касаясь друг
друга.
И повернули головы друг к другу одновременно. Глаза Ричарда
искрились смехом, все лицо просто сияло. Протянув руку, я провела пальцами по
смеховым складкам. Тут же веселье ушло из его глаз, сменившись чем-то более
темным, серьезным, но не менее драгоценным. Он перевернулся набок, и при этом
движении моя рука прошла по его лицу. Он потерся об нее, закрыв глаза,
приоткрыв губы.
Я перевернулась на живот и подвинулась к нему, не снимая
руки с его лица. Он открыл глаза и стал смотреть, как я подползаю. Я встала на
руки и на колени и, глядя ему в глаза, потянулась ко рту. Желание было в этих
глазах, но и еще что-то, неуловимое. Интересно, и в моих глазах тоже можно было
прочесть наполовину голод, наполовину страх, желание, боязнь желать, голод и
боязнь голода?
Наши губы соприкоснулись, нежно, как бабочки, подхваченные
дуновением ветра, касаясь и не касаясь, едва лаская друг друга и отодвигаясь.
Он взял меня рукой за шею сзади, прижался к моим губам — твердо, уверенно.
Языком и губами он раскрыл мне рот, и я открылась ему навстречу, и по очереди мы
лобзали друг друга. Ричард встал на колени, не отпуская мою шею, не отрывая губ
от моих. Он подался назад, к изголовью кровати, оставив меня на коленях
посередине. Запустив руку под одеяло, он вытащил подушки, оперся на них, глядя
на меня. Что-то почти декадентское было в его обнаженной позе.
Я глядела на него, не очень соображая, не очень видя. Потом
все же смогла сказать:
— Что не так?
— Все так, — ответил он голосом глубже, ниже
обычного. Это не было рычание его зверя, просто очень мужской голос. — Я
хочу загнать в тебя своего зверя, Анита.
На долю секунды я поняла это как эвфемизм, а потом до меня
дошло, что он говорит в буквальном смысле.
— Ричард, я прямо не знаю...
— Я помню, что ты не любишь неотмирной чертовщины в
сексе, но, Анита... — Он опустился на подушки странным плавным движением,
напомнившим мне, что он не человек. — Я ощутил твоего зверя. Он проходил
сквозь меня.
Даже то, что я услышала эти слова произнесенными, несколько
сбило мой жар. Я села на кровать, сложила руки на коленях.
— Ричард, у меня не было времени об этом подумать. Не
знаю пока, как я сама к этому отношусь.
— Здесь не все плохо, Анита. Кое-что просто чудесно.
И это говорит человек, который ненавидит своего зверя, сколько
я его знаю. Но этого я вслух не сказала, только смотрела на него. Он улыбнулся:
— Я знаю, как это странно звучит в моих устах.
Я вгляделась пристальней.
Он засмеялся, опустился на подушках ниже, растянулся передо
мной. Одна нога у него была согнута, так что он не касался меня, но был
достаточно близко, чтобы я его коснулась. Он лежал бесстыдно голый, что я уже
видала, но не только это — ему было совершенно уютно, что для Ричарда не
характерно. Я это видела в лупанарии — что он принял своего зверя. Но нет, не
только — он принял самого себя.
— Чего ты хочешь от меня, Ричард?
Это был намек на серьезный разговор. Он мог сказать, чтобы я
не была такой кровожадной, попросить еще много чего невозможного. Он так не
поступил.
— Я хочу вот этого, — сказал он, и я ощутила
покалывание от прилива его силы, и она пролетела, как теплый призрак. Я
вздрогнула.
— Не знаю, Ричард. Не знаю, нравится ли мне это
предложение.
Прозвучало бы убедительней, не дрожи так мой голос.
Я ожидала, что он что-нибудь опросит или скажет, но опять
ошиблась. Его сила коснулась меня как предвестье грозы за миг до того, как
ударила в меня. Секунда страха, секундная мысль, что сейчас его зверь и мой
разорвут меня на клочки, но тут его сила прогладила меня насквозь как бархатная
перчатка. Мой зверь поднялся из огромной, теплой, влажной глубины навстречу
этой горящей энергии. Ричард протолкнул своего зверя сквозь меня, я ощутила его
невозможную огромность, такое глубокое прикосновение меха, что я вскрикнула.
Зверь ползал во мне и гладил изнутри такое, до чего никогда не дотянулись бы
руки. Моя сила казалась не такой уверенной, не такой мощной. Но и она окружила
твердый, мускулистый мех как бархатный туман, пронизывая его силу, мое тело. И
наконец она стала ощущаться как нечто, растущее из меня, ни разу ранее не
испытанное, разбухающее. Она была больше моего тела, как чаша, наполненная с
краями горячим и обжигающим, но в нее все лилось и лилось, а я держала ее,
держала, держала, и наконец она прорвалась, заливая меня снаружи и внутри,
уходя из меня в реве силы, от которой мир стал золотистым и медленным, вздымая
мое тело на колени, выгибая мне спину, заставляя когтить руками воздух в
попытке поймать неуловимое, и тело мое таяло и стекало на кровать, чтобы вновь
отлиться в форму. Долю секунды мне казалось, что Ричард вызвал во мне перемену
и я действительно сбросила кожу, но нет. Я будто плыла и едва лишь ощущала свое
тело. Лежа на спине, подогнув ноги, я лежала расслабленно, будто под наркозом.
Кровать подо мной шевельнулась, и через миг я увидела над
собой Ричарда. Он стоял на четвереньках, нависая, и я не могла навести глаза на
резкость. Он взял меня ладонями за лицо, посмотрел в глаза:
— Анита, как ты?
Я рассмеялась, лениво, медленно.
— Помоги мне вытащить из-под себя ноги, и тогда будет
хорошо.
Он помог, и даже тогда мне хотелось только лежать и не
шевелиться.
— Что ты со мной сделал?
Он лег рядом, опираясь на локоть.
— Я тебе помог кончить, лаская тебя зверями. Я
заморгала, облизала губы и попыталась придумать разумный вопрос. Ничего из
этого не вышло, и я спросила то, что мне было интересно:
— У ликантропов всегда так?
— Нет, — ответил он, наклоняясь надо мной. —
Нет, только истинная лупа или истинная Нимир-Ра может ответить моему Ульфрику
так, как ты только что.
Я слегка уперлась ему в грудь, отодвигая, чтобы лучше
видеть.
— Ты никогда раньше ни с кем такого не делал?
Тут он опустил глаза, завеса волос скрыла его лицо. Я
отодвинула волосы, созерцая почти идеальный профиль.
— С кем?
Краска залила ему лицо и шею. Не могу вспомнить, чтобы он
когда-нибудь раньше краснел.
— Это была Райна?
