— Она и стала журналисткой.
— Вот видишь! А ты?
— Ну, я-то — пустой номер… Стала журналисткой и тут же перестала ею быть. Не стоит и говорить об этом.
— Да, вы пристойно устроили свою судьбу. Я так и думала. Сразу ведь видно, что с кем будет. А хочешь знать, что было со мной?
— Что?
— Я закончила вашу школу — своей я ее называть не могу, попыталась поступить в институт. Потом мне пришлось отказаться от этой попытки — из-за здоровья. Меня подкосило сразу после первого экзамена.
Катя действительно вспомнила, что Оля часто болела и даже экзамены сдавала не с классом.
— Это у меня очень давно… Гипертонические кризы. Ваша школа моего здоровья не улучшила. Каждое утро я просыпалась в ужасе — мне опять надо было идти туда, к вам. Вас я всех ненавидела. Для тебя это новость? Да, я не поднимала головы, но всех вас ненавидела! Даже тех, кто ничего плохого мне не сделал. Уж не знаю, почему так. Если бы я постаралась, я смогла бы, наверное, с кем-то подружиться. Но я не старалась.
В общем, я считаю, что вся жизнь пошла под откос… Закончила бухгалтерские курсы. Работала где попало. Сменила много мест работы. Ты знаешь, у меня навсегда осталось чувство, что я в любом коллективе — лишняя, белая ворона. Потом я познакомилась со своим будущим мужем. Он увез меня из Москвы в провинцию — там у него было предприятие. Там я тоже работала бухгалтером. А теперь вот он смог купить квартиру в Москве, и мы вернулись. Самое интересное, что все вокруг считают меня счастливой. Как же — муж любит, деньги есть, профессия нужная, внешность приличная… А ты знаешь, кем я хотела быть?
Катя только покачала головой. Она ничего не знала об Оле — ничего вообще.
— Конечно, откуда тебе знать… — Оля словно прочла ее мысли. — Я хотела быть спелеологом!
— Я тоже не стала тем, кем хотела быть… — откликнулась наконец Катя. — И тоже работаю не по специальности. И меня тоже считают счастливой, хотя я вовсе такой не являюсь. Я могу тебя понять. Только вот… Меня ведь никто, не травил в школе. Никто не унижал. Никто не сделал мне ничего плохого. И все же судьба сложилась именно так. Так что права ли ты, когда обвиняешь только нас?
— Не говори, пожалуйста, «нас», — попросила ее Оля. — Ведь ты к ним не относишься.
В комнате повисло молчание, а потом Катя вздрогнула: где-то в глубине квартиры что-то обрушилось, какая-то кастрюля, судя по звуку.
Оля только улыбнулась:
— Это мой кот. Шастает там. Я его заперла. У него ужасная привычка рвать всем чулки.
— Я в брюках… — почему-то заметила Катя.
— Значит, брюки, — покладисто согласилась Оля. — Одним словом, это я должна просить прощения у тебя, что так накинулась. Ты-то ни в чем не виновата. Так о чем, собственно, ты хотела со мной говорить?
— О Шорохе, о моих подругах, о том, что следующими жертвами должны были быть мы с тобой… — пожала плечами Катя. — И о том, что теперь мы спасены… Только потому спасены, что я вовремя вспомнила о нашем незадачливом учителе… Но я вижу, что все это тебе безразлично.
— Моя жизнь мне не безразлична, но раз ты говоришь, что мы теперь спасены, тогда и рассуждать тут не о чем, — заметила Оля. — Прости, я пойду посмотрю, что он там натворил.
Она вышла, а Катя, чувствуя, что теперь уж ей придется уйти, встала, прошлась по комнате, подошла к окну. Вид из окна открывался самый скучный: белые и голубые высотные дома, кучи рыжей земли, дальний массив какого-то парка…
Ее взгляд остановился на книге, лежавшей на подоконнике. Судя по яркой обложке — мужское лицо, пистолет, чья-то кровь, разлившаяся лужей, — это был детектив. Катя взяла его и прочла название — «Грязь на снегу». Что-то припоминалось ей, но смутно, очень смутно, когда она держала в руках эту книгу. Она открыла ее на первом попавшемся месте и увидела большой абзац, обведенный красной шариковой ручкой. Вчиталась. Речь шла о том, что какой-то Франц вошел в какой-то дом и прикончил двух стариков, которые когда-то его воспитывали… Катя отошла от окна и уселась в кресло, внезапно увлекшись чтением. Она дошла уже до того, как Франц шарит в шкафу в поисках коллекции часов, как вдруг какая-то буря пронеслась над ее головой. Книгу у нее вырвали — грубо, резко, внезапно. Катя даже вскрикнула, подскочив в кресле. Перед ней стояла трясущаяся Оля, книгу она сжимала в руке.
— Что такое? — еле вымолвила Катя. — Что случилось?
— Ничего.
Оля швырнула книгу в угол, и Катя растерянно проследила взглядом за ее полетом. Детектив ударился о стену, раскрылся снова и зашелестел страницами. Катя не знала, что и думать. Впервые к ней в голову закралось подозрение, что ее знакомая — ненормальная.
— Прости. — Оля наконец разжала губы. — Я не хотела.
— Это ты меня прости… Книга лежала на подоконнике, вот я ее и взяла… Знаешь, я тебя задержала. Я пойду.
Оля не стала удерживать ее, да Катю уже ничто не могло бы удержать. Она торопливо попрощалась с хозяйкой, переобулась и покинула ее негостеприимную квартиру, дав себе слово больше никогда тут не показываться.
Оля дождалась, пока за гостьей закроются двери лифта, заперла дверь квартиры и вернулась в комнату. Там стоял мужчина — высокий, худой, с очень бледной, нездоровой кожей лица. Оля вошла, не глядя на него, и без сил опустилась в то самое кресло, где перед тем сидела Катя.
— Ну что? — спросил ее мужчина. — Зачем она приходила? Ты узнала?
— Просто поговорить, вспомнить прошлое.
— Врет?
— Наверное. Кто ее знает. Зачем она притащилась, ну зачем!
Мужчина взял сигарету и уселся напротив. Его взгляд упал на книгу, валявшуюся у стены. И в его прозрачных голубых глазах появился испуг. Оля сразу заметила, куда он смотрит, и покачала головой:
— С моей стороны это была глупость.
— Она что, видела книгу?
— Видела и даже листала ее. На том самом месте.
— Догадалась?!
— Не знаю. Очень испугалась, когда я вырвала у нее книгу.
— Вырвала?
— Да. Я вела себя очень глупо. Я испугалась, что она сейчас все поймет. А может быть, что она все уже знает лучше меня.
— Тебе не надо было вырывать у нее книгу. Зачем было так светиться?!
— Не кричи на меня. С меня хватит. Я уже не могу так. Зачем она пришла?!
— Тебе надо было вести себя естественней и выспросить у нее все.
— Она ничего бы мне не сказала, она ведь не дура! Она пришла сюда не случайно…
— Вот и я так думаю. Слушай… — Он нагнулся к Оле, положил ей руку на колено. Та вздрогнула и опустила голову, словно собираясь заплакать. — Слушай, а ты не думаешь, что она вообще ничего пока не знает?
Оля молчала. Мужчина убрал руку с ее колена и погасил сигарету в пепельнице. Вздохнул, посмотрел в окно. И сказал:
