Вечерние часы посвятил творческой поездке на метрополитене.
29 августа
Сегодня день рождения меня! В целях лучшего самочувствия позволил себе двойную дозу настойки боярышника, после этого погладил торжественный коричневый костюм.
Принял обдуманное решение пойти вечером в гости к Эвелине, поэтому надел мою любимую, новую полосатую рубашку. Она куплена в апреле 1989 года, но с тех пор была надета не более трёх раз.
С трудом дождался вечера. На улицу не выходил, чтобы перед самым визитом не вспотеть в новой рубашке и не устать.
Ведь не каждый день решается судьба! Как сказал поэт.
Сейчас уже пойду.
30 августа
Вчерашних душераздирающих событий могло бы хватить на целые годы. Не придумано слов, чтобы описать, но придётся! И кто ещё, если не я?
Заветный пятиэтажный дом на ул. Июньской был достигнут без происшествий. Обстановка была спокойной. Развитый криминальный мир наружно себя не проявлял.
В торжественном костюме я вошёл в заветный подъезд и поднялся на третий этаж. Здесь хочу указать на важный момент, не ускользнувший от намётанного глаза. Лестничная площадка третьего этажа содержится в ненадлежащем санитарном состоянии. Пусть на меня затаит обиду высокая муниципальная власть, но я молчать не намерен: санитарное состояние оставляет желать! Пол не вымыт и не подметён, справа на стене печатные буквы гласят: «Танька проститутка». Вокруг неаккуратно разбросаны окурки сигарет.
Я вежливо позвонил четыре раза в дверь № 31, пока не расслышал грациозные шаги Эвелины. Её прекрасный облик был босым и частично растерянным, в спортивном трико и в майке, под которой можно было догадаться о нескромной женской груди.
Моё обращение началось душевными словами: «Приветствую вас, дорогая!» И затем, с присущей мне галантностью, я поведал, как мне дороги наши короткие, но яркие встречи, в том числе документальная эротическая связь в мировом Интернете, которая даёт надежду на путеводную личную жизнь.
Пока я всё это выражал, Эвелина молча и беззаветно внимала мне распахнутым взором, где я мог прочесть трепетную духовную близость.
К несчастью, в тот миг я упустил из виду недремлющую опасность криминального мира, потому что за спиной Эвелины мои страстные признания выслушал грубый неуместный субъект, весь в усах и синих татуировках.
Я не знал, как он сумел проникнуть в её жильё. Но он даже не дал слабой женщине ответить на мои слова, а с нецензурным криком выскочил из квартиры, вцепился в мой торжественно выглаженный пиджак и насильственно повернул меня в сторону лестничной площадки. Дальнейшее рукоприкладство выразилось в жестоком заднестороннем пинке. В результате я упал пиджаком, лицом и любимой новой рубашкой прямо в ненадлежащее санитарное состояние. А дверь № 31 захлопнулась с таким грохотом, будто меня ударили одновременно по затылку и по щеке.
Немного полежав, я сделал попытку встать, отряхнуться и покинуть место событий, но вынужден был присесть на ступеньку лестницы из-за острой боли в районе копчика, которая мешала передвигаться путём ходьбы. В связи с чем просидел на ступеньке дольше, чем диктует моя воля.
Неожиданно дверь № 31 снова открылась, вышла Эвелина, такая же босая, в спортивном трико, вздохнула и села на ступеньку возле меня. Она заговорила участливым женским голосом: «Ты зачем приходил-то? Потрахаться хотел? Ты ведь небось уже старенький. Или ещё можешь?»
Потом она оглянулась на дверь и сказала совсем тихо: «Короче, приходи, когда этого хмыря не будет, я тебе минет сделаю». И засмеялась: «Цена сто долларов».
Я не совсем конкретно понял, что Эвелина имела в виду, и попытался объяснить, что в день рождения меня, в этот праздничный день, столь важная, путеводная встреча двух родственных душ… Тогда она снова засмеялась: «Уговорил! По случаю дня рожденья пусть будет пятьдесят».
Затем Эвелина с глубоким доверием рассказала, что гражданина в усах и татуировках зовут Толян, он законный хозяин квартиры, а она всего лишь квартиросъёмщица на птичьих правах. Но платить получается не очень, денег в обрез, поэтому, как она призналась, часто платит натурой, а Толян её то бьёт, когда не в духе, то ласково называет «дырка».
«Я бы, может, и съехала на хрен, — сказала Эвелина, любезно помогая мне встать. — Но где потом найдёшь благоустроенную хату почти забесплатно? А ты, сразу видно, папик обеспеченный, правильный. Так что приходи попозже с деньгой, и будет тебе королевский минет».
Домой удалось вернуться, но гораздо медленней, чем диктовала моя воля.
3 сентября
Четверо суток потратил на борьбу за свободу передвижений путём ходьбы. Насильственное вмешательство в область копчика даёт о себе знать физическим и моральным ущербом.
Вчера волевым неукротимым усилием позволил себе позднюю вечернюю прогулку и сразу же попал в эпицентр события, без преувеличения, планетарного масштаба!
Излагаю по порядку.
Из окон моей квартиры, в просвете между зданиями виднеется необитаемый и ботанически заросший фрагмент бывшей воинской части. Когда бойцы сменили дислокацию, на их месте оказался пустырь с бесхозяйственным куском забора и высокорасположенным прожектором, который очень удачно освещал ландшафт. Пользуясь этим, я нередко там прогуливался. Но позже прожектор убрали, и гулять стало темно. Вчера же, выглянув в окно кухни, я заметил, что пустырь снова ярко освещён, причём необычным яблочно-зелёным светом.
Повинуясь чувству долга и своим наблюдательным обязанностям, я вышел из дому в 23.46 и направился в сторону пустыря. Несмотря на близкое расстояние, шёл дольше обычного, замедляясь и хромая по независящим от меня, обидным причинам.
Тогда я мысленно подумал, что на всех моих жизненных путях, куда бы я ни шёл и ни двигался, я иду в сугубом одиночестве, всегда один. Наверно, в этом есть что-то героически отважное, но со стороны выглядит печально и, может быть, плачевно. А сейчас, на ночь глядя, я зачем-то плетусь на воинский пустырь, где буду ещё больше один, чем уже есть! Вот такая предательская мысль подкралась ко мне изнутри, но я вовремя расценил её как недостойное малодушие чувств.
На пустыре по-прежнему никто не обитал, валялся ненадлежащий мусор, но было светло, как днём. Никакого прожектора не наблюдалось, но всё вокруг заливал зелёно-яблочный свет неизвестного происхождения. Приглядевшись намётанным глазом, я заметил довольно противоестественную картину.
Даже не знаю, как описать! Для наглядности представьте себе круглый небоскрёб, у которого спилили всю верхушку выше 10-го этажа, и всё, что ниже 10-го этажа, тоже отпилили и куда-то увезли. И в воздухе остался висеть один только 10-й этаж, круглый, как ватрушка или пицца, но светящийся всеми окнами ослепительно зелёного цвета.
При моих регулярных наблюдениях за ландшафтом я не мог пропустить сооружение столь выдающихся размеров, а тем более не заметить его дальнейшее варварское разрушение сверху и снизу. Однако эти процессы я упустил.
