Он протянул руку к дрожащему краю золотого света – и
отдернул.
– Храбрость моя и вера все еще подводят меня. Я
по-прежнему недостоин. Я должен был шагнуть в свет, взяться за Святой Крест и
держать его бесстрашно.
Он закрыл лицо почерневшими руками. Бабочки покрыли каждый
дюйм обнаженной кожи, полоща крылышками, и виднелся только белый плащ и
трепещущие насекомые. Была полная иллюзия, что бабочки заполняют весь плащ.
Уоррик медленно и осторожно развел руками, чтобы не
побеспокоить бабочек. И улыбнулся.
– Я много сотен лет слыхал о Мастерах, которые
призывали к себе зверей, но до сих пор не понимал, как это делается. Это
восхитительная связь.
Казалось, он страшно радовался своим «зверям». Я лично была
несколько разочарована. Бабочка – не слишком хорошая защита от зверей того
типа, что умеют призывать другие вампиры. Ладно, раз Уоррик доволен, кто я
такая, чтобы портить ему радость?
– Иветта заставила меня поклясться Богом, что я не
выдам некоторые ее секреты. Я не нарушил своего слова и своей клятвы.
– Ты хочешь сказать, что есть вещи, которые я должна
знать и которые ты мне не сообщил?
– Я сказал тебе все, что волен был сказать, Анита.
Иветта всегда была умна. Она все эти годы манипулировала мной, чтобы я предал
все, что было мне дорого. Она связала меня клятвой перед тем, как мы приплыли
на ваши берега. Тогда я не понимал, но теперь понял. Она знала, что я увижу в
тебе человека чести. Человека, который защищает слабых и не бросает своих
друзей. Перед твоим лицом все разговоры совета об ответственности и чести –
жалкое притворство.
Сказать «спасибо» – этого явно было недостаточно, но что еще
я могла сказать?
– Спасибо, Уоррик.
– Даже когда я был жив, существовала огромная разница
между аристократами, по-настоящему ведущими своих людей и заботящимися об их нуждах,
и теми, кто лишь пользовался ими.
– Мало что изменилось, – сказала я.
– Мне прискорбно это слышать, – ответил он и
посмотрел вверх – то ли на солнце, то ли на что-то, чего я не видела. –
Солнце приближается к зениту, и я слабею.
– Тебе не нужно укрытие для дневного отдыха? Я поняла,
что не следовало этого говорить. Настолько ли я ему верю, чтобы оставить в
подвале с Жан-Клодом и всей компанией без присмотра? Не совсем.
– Если сегодня мой последний день в свете солнца, я не
потрачу его на то, чтобы прятаться. Я погуляю в твоих прекрасных лесах, потом
закопаюсь в листья. Мне случалось прятаться в палой листве. В лощинах она лежит
глубоко и густо.
Я кивнула:
– Я это знаю. Почему-то я решила, что ты городской.
– Я много лет жил в городе, но первые дни жизни провел
среди деревьев куда более густых и мощных, чем эти. Земли моего отца были
далеки от городов. Хотя сейчас это не так. Лесов, где я охотился и рыбачил
мальчишкой, больше нет. Иветта разрешила мне поездку домой – в ее сопровождении.
Я жалею, что поехал. Это отравило мои воспоминания, превратило их в подобие
снов.
– Хорошие воспоминания так же реальны, как и
плохие, – сказала я. – Не позволяй Иветте отобрать их у тебя.
Он улыбнулся, потом поежился. Бабочки взмыли в воздух, как
осенние листья, поднятые ветром.
– Мне пора. – Он. пошел прочь среди деревьев,
сопровождаемый шлейфом бабочек. Белый плащ скоро исчез из виду, но бабочки еще
долго неслись за ним, как крошечные стервятники, отмечающие след смерти.
Глава 31
Я миновала двор, дорогу и шла по тропинке к дому, когда шум
машины на гравийной дороге заставил меня обернуться. Это была Ронни. Черт
возьми, я забыла ей позвонить и отменить нашу утреннюю пробежку. Вероника
(Ронни) Симс – частный детектив и моя лучшая подруга. Мы вместе тренировались
по крайней мере раз в неделю, обычно в субботу утром. Иногда ходили в
тренажерный зал, иногда бегали. Сегодня было утро субботы, и я забыла ей
позвонить.
Пистолет я держала у бока, он был спрятан под пальто.
Веронике было все равно, просто это у меня автоматизм. Если ты настолько
привилегированна, что имеешь разрешение носить оружие, ты не станешь им
светить. Намеренный показ оружия в общественном месте без уважительной причины
называется «угрожающим поведением» и чреват отзывом разрешения. Так свежий вампир
любит сверкать клыками. Признак любительщины.
Терзаясь виной за то, что заставила Ронни проехаться зря, я
не сразу заметила, что она не одна. С ней был Луи Фейн, доктор Луис Фейн,
преподаватель биологии в университете Вашингтона. Из машины они выкатились
одновременно, смеясь, и схватились за руки, как только оказались по одну
сторону от автомобиля. Оба были одеты для пробежки. Луи был в футболке
навыпуск, такой длинной, что при его пяти футах шести дюймах из-под нее еле
показывались короткие шорты. Черные аккуратно подстриженные волосы не
гармонировали со слишком свободной футболкой.
Ронни надела голубые байкерские шорты, отлично
подчеркивающие ее длинные ноги. Из-под короткой футболки того же цвета мелькал
плоский живот. Ронни шла ко мне. Никогда она так тщательно не одевалась для
пробежки. Светлые волосы до плеч она вымыла, высушила феном, и они блестели.
Только косметики не было, но Ронни она и не нужна. Лицо у нее сияло. Серые
глаза отсвечивали голубым, как у нее бывает, когда она хорошо подберет цвет
одежды. Сегодня она его подобрала, и Луи никого, кроме нее, не видел.
Я стояла, глядя, как они идут по дорожке, и думала, когда же
они меня заметят. Для них обоих это оказалось неожиданным, будто я соткалась из
воздуха. Ронни была достаточно предупредительна, чтобы принять смущенный вид,
но у Луи вид был просто счастливый. Что они занимаются сексом, я и так знала,
но достаточно было просто на них посмотреть, чтобы еще раз в этом убедиться.
Его пальцы ласково играли на костяшках ее руки, и они оба стояли и смотрели на
меня. Не скажу, как у них насчет любви, но желание – точно было.
Ронни оглядела меня с головы до ног:
– Ты не находишь, что для пробежки оделась слегка
излишне?
Я состроила мрачную гримасу.
– Извини, забыла позвонить. Я только что приехала домой.
– А что случилось? – спросил Луи. Он все еще
держал Ронни за руку, но все остальное резко переменилось. Он был собран, стал
как-то выше, черные глаза внимательно посмотрели на меня, замечая бинт на руке
и другие признаки усталости. – От тебя пахнет кровью, и... – он
шевельнул ноздрями, – чем-то еще похуже.
Я подумала, не разложившееся ли тело Уоррика чует он на моих
ботинках, но спрашивать не стала. Мне самой не хотелось знать. Луи был
лейтенантом у Рафаэля, и меня удивило, что он не знает о последних событиях.
– Вас что, в городе не было?
Они оба кивнули, и Ронни тоже перестала улыбаться.
