Блюда первой перемены забрали, но я почти не обратил внимания, а вскоре слуги появились с жареным мясом и дымящимися овощами. И все мы снова принялись накладывать угощение себе на тарелки. Вилок не было, но это меня не удивило. Все ели руками с помощью золотых ножей. По мере того как мальчики наполняли кубки, я выпивал снова и снова, не сводя глаз с актеров и музыкантов, а затем на середину зала с шумом и грохотом вкатили задник с нарисованными яркими улицами и домами, превращая выложенный плиткой пол в подобие сцены.
Я не сумел уловить суть последовавшего затем представления. Внимание отвлекала непрерывно звучавшая музыка, а под конец меня сильно разморило, и я был уже не в состоянии что-либо замечать.
Из дремоты меня вырвал новый взрыв аплодисментов. На сей раз на столах оказались молочные поросята, и запах от них шел просто чарующий, однако я уже не мог проглотить ни кусочка.
Внезапно все мое существо пронзила тревога. Что же я делаю? Зачем я здесь? Я ведь должен горевать и оплакивать Лодовико и собственную неудачную попытку спасти его, а вместо того я пирую с незнакомыми людьми, радуюсь вместе с ними красочному представлению, которое лишено для меня всякого смысла.
Я хотел поделиться своими сомнениями, однако незнакомец, приведший меня сюда, сейчас разговаривал с гостем, сидевшим слева от него. И убеждал его самым проникновенным тоном:
— Сделай это. Сделай то, чего тебе хочется. Ты ведь все равно это сделаешь, ведь правда? Так к чему терзать себя из-за такой ерунды или, если на то пошло, из-за чего-либо вообще?
Он поглядел прямо перед собой, отхлебывая из кубка.
— Ты так и не назвал мне своего имени, — произнес я, трогая его за рукав.
Молодой человек развернулся и одарил меня своей лучезарной улыбкой.
— В нем слишком много слогов, — сказал он, — и тебе нет нужды его знать.
Нам поднесли мясо. Мой спутник отрезал от общего куска добрую порцию и положил мне на тарелку. Большой золотой ложкой он зачерпнул риса и капусты и тоже положил мне.
— Нет, с меня хватит, — запротестовал я. — На самом деле мне уже пора идти. Я должен вернуться в дом.
— Глупости, ничего ты не должен. Скоро будут танцы для гостей. А потом еще одно представление. Вечер только начинается. Такие пиры обычно длятся всю ночь. — Он указал на группу гостей за столом, протянувшимся вдоль правой стены зала. — Посмотри туда, там сидят гости кардинала, прибывшие из Венеции. Он изо всех сил старается произвести на них впечатление.
— Все это мило и прекрасно, — заверил его я. — Но мне необходимо узнать, как там Виталь. Я и без того уже пробыл здесь слишком долго.
До моего слуха донесся звонкий смех, я обернулся и увидел восхитительную, несравненную Летицию, которая, наклонив голову, выслушивала своего соседа.
— Она наверняка не знает, что Никколо только что потерял брата, — произнес я.
— Конечно, не знает, — подтвердил мой спутник. — Неужели ты думаешь, что семья станет выставлять свой позор на всеобщее обозрение, рассказывая, как этот идиот убил себя? Они сейчас уже хоронят его, и пусть себе хоронят. Предоставь им выкручиваться самим.
Я ощутил, как меня охватывает ледяной гнев.
— Почему ты говоришь о них в таком тоне? — спросил я. — Они страдают, все без исключения, и я здесь, чтобы облегчить их страдания, я здесь в ответ на их молитвы. А ты говоришь так, словно не сочувствуешь ни им, ни их молитвам!
Я понял, что возвысил голос. Это просто неслыханно. Меня охватило смущение. Неужели я разговариваю с ангелом в таком тоне?
Он внимательно посмотрел на меня, и я вдруг полностью отдался созерцанию его лица. У него были высокие темные брови вразлет, а глаза огромные и чистые. Губы мягкие, полные, улыбчивые — казалось, он находит меня чрезвычайно забавным, однако в его улыбке не чувствовалось насмешливости или презрения.
— Неужели ты ответ на их молитвы? — переспросил он осторожно. Как будто был сильно озабочен чем-то. — Неужели ты? Ты действительно считаешь, что оказался здесь по этой причине? Казалось, он говорит совсем тихо, слишком тихо для такого громадного зала, слишком тихо, чтобы быть услышанным за звуками чудесной, нескончаемой музыки, льющейся с обеих сторон. Однако же я слышал каждое сказанное им слово.
— Ну а если я открою тебе, что ты никакой не ответ на чьи-либо молитвы, что тебя просто обвели вокруг пальца духи, заставили поверить в ложь, преследуя собственные цели? — Он казался обеспокоенным, когда коснулся теплой рукой моего левого запястья.
Я был в ужасе. Слова не шли на ум. Я лишь смотрел на него, на мягкие волны густых волос, на ясные глаза. Меня приводил в ужас не незнакомец, а только что сказанные им слова. Если это так, то мирозданье лишено всякого смысла, и я пропал навсегда. Это я прочувствовал сразу и глубоко.
— Что ты сказал? — проговорил я.
— Что тебе солгали, — повторил он с прежним сочувственным беспокойством. — Нет никаких ангелов, Тоби, есть только духи, бесплотные духи, духи тех, кто некогда жил во плоти, однако больше воплоти не живет. Тебя послали сюда вовсе не для помощи кому-либо. Духи, манипулирующие тобой, питаются твоими переживаниями, вкушают их точно так же, как люди в этом зале вкушают угощения со своих тарелок.
Казалось, он в полном отчаянии из-за того, что вынуждает меня признать истину. Могу поклясться, у него на глазах выступили слезы.
— Значит, Малхия тебя сюда не посылал? Ты к нему не имеешь никакого отношения, верно?
— Ну, конечно, он меня не посылал, но ты должен спросить себя самого, почему он не помешал мне открыть тебе правду.
— Я тебе не верю, — сказал я. И поднялся, чтобы уйти, но он крепко вцепился мне в руку.
— Тоби, не уходи. Не убегай от правды. Вероятно, я пробуду с тобой еще меньше, чем предполагал. Позволь тебя убедить: ты заперт в системе верований, которая представляет собой всего-навсего театральную машинерию лжи.
— Нет, — сказал я. — Не знаю, кто ты такой, но я не стану тебя слушать.
— Почему же? Почему мои слова так тебя пугают? Я пришел сюда через время, чтобы тебя предостеречь, спасти от слепой веры в ангелов, дьяволов и богов. Прошу тебя, позволь достучаться до твоего сердца.
— Зачем ты это делаешь? — спросил я.
— Во вселенной обитает множество бесплотных существ вроде меня, — произнес он. — Мы стараемся направлять души, которые, как и ты, потерялись в системе верований. Мы пытаемся вернуть вас на путь настоящего духовного взросления. Тоби, твоя душа может биться в ловушке ложных верований многие столетия, разве ты не понимаешь?
— Как я сюда попал, как проделал через время путь в пять столетий, если все это ложь? — спросил я. — Оставь меня в покое. Я ухожу.
— Пять столетий через время? — Он рассмеялся нежным, печальным смехом. — Тоби, ты вовсе не путешествовал во времени, ты просто в другом измерении, вот и весь фокус, это измерение создали управляющие тобой духи, потому что так им удобнее пожирать твои эмоции и переживания всех остальных, кого они заманили сюда ради своего удовольствия.
