— Что с тобой случилось? — оторопел я. — В чем дело? — Я сел. — Это я виноват? Что я натворил?
Малхия распрямился и медленно улыбнулся мягкой печальной улыбкой.
— Ты действительно переживал сейчас из-за меня? — спросил он.
— Ну да, ты же плакал! Как будто у тебя разрывается сердце.
— Сердце у меня не разрывается. Хотя, наверное, могло бы. Сам виноват, нечего было слушать ученых мужей, — добавил он. Он имел в виду университетских теологов, людей вроде Фомы Аквинского.
— Ты хочешь сказать, тех, кто уверяет, будто у ангелов нет сердца.
— Это из-за вас я плачу, из-за всех троих, — пояснил он.
— Почему?
Он пожал плечами.
— В вашей любви друг к другу мне послышалось эхо Небес.
— Ну вот, теперь и у меня слезы наворачиваются, — признался я. Я не мог оторвать от него глаз, изумляясь выражению его лица. Мне хотелось заключить серафима в объятия.
— Не стоит меня утешать, — проговорил он с улыбкой. — Но я тронут твоим порывом. Ты не представляешь, какая это для нас непостижимая тайна — то, как люди любят друг друга, тоскуя по утерянной целостности. Любой ангел всегда целостен. А мужчины и женщины земли — никогда, однако они достигают целостности через любовь, они достигают через любовь Небес.
— Кстати, о тайнах, — произнес я. — Ты выглядишь как человек, разговариваешь как человек, однако же ты не человек.
— Нет, совершенно точно не человек.
— Как ты выглядишь, когда стоишь перед Престолом Господним? — спросил я.
Он издал очередной укоризненный смешок.
— Я дух перед Престолом Создателя, — проговорил он тихо. — Сейчас я дух, обитающий в теле, приспособленном для этого мира. Ты же сам понимаешь.
— Ты всегда одинок?
— Как ты сам думаешь? — ответил он вопросом. — Разве могу я быть одинок?
— Нет, — решил я. — Это в голливудских фильмах ангелы всегда одиноки.
— Точно, — согласился он, широко улыбнувшись. — Даже мне становилось их жалко. Настанет время, когда ты поймешь, какой я, потому что сам станешь таким, а вот мне никогда не узнать, каково быть тобой. Я могу этому только изумляться.
— Я не хочу расставаться с ними, — заявил я. — Меня неотступно преследует эта мысль. Если я не могу быть с ними рядом, они будут регулярно и часто слышать мой голос через многие мили. У них будет все, чем я смогу их обеспечить.
Внезапно меня охватил пронзительный страх. Те деньги, которые я скопил за долгие годы, — это же кровавые деньги. Но других у меня нет, и я могу потратить эти деньги на Лиону с Тоби, очистить их таким способом. Или нет? Я не мог аннулировать трастовые фонды, которые уже создал. Я молил только, чтобы Малхия ничего не сказал по этому поводу.
— Теперь вы принадлежите друг другу, — произнес он.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я. — Значит ли это, что когда-нибудь, как-нибудь я смогу жить с Лионой и Тоби под одной крышей?
Он вроде бы на минуту задумался, а затем ответил:
— Поразмысли над тем, что уже произошло. Вы уже изменились благодаря своей любви. Взгляни на себя. За эту краткую встречу ты совершенно изменил течение жизни Лионы и Тоби навсегда. Теперь каждый день своей жизни ты будешь сознавать, что они есть у тебя, что они нуждаются в тебе, что ты не имеешь права их разочаровывать. А они каждый миг будут сознавать, что у них есть твоя любовь и преданность. Неужели ты не замечаешь перемен, которые уже произошли? Жить под одной крышей — это всего лишь одно из возможных проявлений.
— Что за бессердечные рассуждения, — выпалил я, не успев сдержаться. — Ты не знаешь, что значит для людей жить под одной крышей.
— Нет, я знаю, — возразил он.
Я ничего не ответил.
Он ждал. Я видел, видел, насколько огромно то, что случилось с Лионой и маленьким Тоби, и все же, хотя у меня кружилась голова от безграничных возможностей, какие открылись передо мной с момента нашей встречи, это не мешало мне мечтать о еще большем, честное слово.
— Ты умеешь любить, — произнес Малхия. — В этом ключ. Ты можешь любить не только тех людей, каких встречаешь в объединяющем свете Времени Ангелов. Ты можешь любить и людей из своего Времени. Эта женщина и мальчик тебя не испугали. Твое сердце переполнено новой, настоящей любовью, о какой ты пару дней назад не мог даже помыслить.
Я был настолько ошеломлен, что не нашелся с ответом. Снова представил их, Лиону и Тоби, какими они были, когда я увидел их в первый раз.
— Нет, я не знал, что способен на такую любовь, — прошептал я.
— Я знаю, что ты не знал, — отозвался он.
— И я никогда не разочарую их, — сказал я. — Но сжалься надо мной, Малхия! Скажи, что когда-нибудь мы будем жить с ними под одной крышей. Скажи хотя бы, что такое возможно, пусть даже я этого не заслуживаю. Скажи, что однажды, когда-нибудь, я сумею заслужить это право. Поддержи меня.
Малхия секунду молчал. Слезы у него на глазах просохли. Он казался умиротворенным и изумленным. Серафим рассматривал меня с головы до ног, как будто изучая. Затем взглянул прямо в глаза.
— Может быть, — произнес он. — Может быть, для этого хватит огромного мира и времени. Когда-нибудь потом. Но сейчас не стоит думать об этом. Потому что в ближайшем будущем этого, скорее всего, не случится. — Он помолчал, как будто бы собираясь сказать что-то еще, но, по-видимому, передумал.
— Ты можешь ошибаться? — спросил я. — Я не к тому, чтобы мне этого хотелось, просто мне важно знать. Можешь ли ты в чем-то ошибаться?
— Да, — признал он. — Только Создателю ведомо все.
— Но грешить ты не можешь.
— Нет, — просто ответил он. — Давным-давно я выбрал Творца.
— Господи, неужели ты не можешь сказать мне…
— Пока что не могу, может быть, не скажу никогда, — ответил серафим. — Я здесь, молодой человек, не для того, чтобы пересказывать тебе историю Творца и Его ангелов. Я здесь для того, чтобы постичь тебя, направлять тебя на новом пути, требовать от тебя верной службы. Пока что адресуй свои вопросы космического масштаба Небесам, и перейдем к работе, какую тебе предстоит исполнить.
— О, дай мне мира и времени, чтобы я мог расплатиться за свои грехи, достаточно мира и времени…
— Да, вспоминай эти слова, — произнес он, — там, куда я тебя отправлю, потому что тебя ждет сложное задание. На этот раз ты отправишься не в Англию и не в тот век, а в другое время и место, где детям Господа, иудеям, живется и легче и в то же время труднее.
— Значит, мы отвечаем на молитвы иудеев?
— Да, — ответил он, — на этот раз молодой человек по имени Виталь, он молится с отчаянием и неистовством, надеясь на помощь, и ты придешь к нему. Тебя ждет запутанная загадка, которую в силах разрешить только ты. Но поспешим. Нам пора отправляться в путь.
