«Полагаю, ты станешь тем, кем захочешь сам, хотя другие попытаются сделать тебя тем, кем пожелают они. В тебе много ненависти, Азриэль, очень много…»
«Ты прав. Я исполнен ненависти. Стоит вспомнить кипящий котел, и я прихожу в ужас, а потом меня захлестывает ненависть».
«Никто больше не причинит тебе такие страдания. Вспомни, разве ты не воспарил над котлом? Ты чувствовал обжигающее прикосновение кипящего золота?»
Я содрогнулся всем телом и дал волю слезам. Невыносимо было говорить о том, что произошло, и я не желал обсуждать это с ним.
«Лишь мгновение, — ответил я. — Мгновение я ощущал боль и сознавал весь ужас своего положения, понимал, что останусь там и умру. Да, чувствовал… Чувствовал, как оно проникает сквозь покрывавшую меня защитную оболочку, но больно было… Больно было только глазам».
«Понимаю. Что ж, теперь твои глаза в полном порядке. Мне нужна ханаанская табличка, с помощью которой ты был создан. Мне нужен прах».
«А разве они не у тебя?»
«Увы, нет! Проклятье! Их украла шайка разбойников, промышляющих в пустыне. Они примкнули к посланникам Кира, перебили и ограбили всех, у кого было хоть немного золота, скрылись, унеся с собой шкатулку. Они, наверное, приняли кости за золотые слитки. Только одному персу удалось выжить и добраться до ближайшей деревни. Сообщения о случившемся разослали по всем городам. Ты должен разыскать шкатулку с прахом и табличкой и принести мне».
«А я смогу?»
«Конечно. Ты пришел на мой зов. А теперь вернись туда, где была совершена кража или в место, откуда явился сейчас. Видишь ли, сын мой, в этом и состоит секрет магии. Тебе достаточно просто пожелать вернуться. Если разбойники обитают поблизости от места, где ты услышал зов, ты их найдешь. Оставайся во плоти и, если сможешь, убей грабителей. Но если тебе не хватит сил, или они нападут на тебя с оружием, или постараются отпугнуть заклинаниями — знай, на свете нет заклинаний, способных навредить Служителю праха, — сделайся бестелесным. Забери у них прах, унеси его, как если бы ты превратился в ветер пустыни, и доставь мне. А с ворами я разберусь позже. Отправляйся в путь и возвращайся с прахом».
«Ты хочешь, чтобы я убил их?»
«Разбойников? Да, убей всех. Не прибегая к магии — они этого не стоят, — а их же оружием. Отбери у них мечи и отруби всем головы. А когда увидишь души, покидающие тела, рявкни на них грозно — и они в страхе исчезнут. Поверь, все это не составит тебе труда. Возможно даже, твоя боль поутихнет. Ну, давай. Отправляйся в путь и принеси мне прах и табличку. Поторопись».
Я поднялся.
«Должен ли я повторить, какие слова тебе следует произнести? — спросил он. — Попроси вернуть тебя на место, откуда ты прибыл, и пусть все частички твоей нынешней плоти никуда не исчезают, а ожидают твоего зова, чтобы занять свои места, когда ты достигнешь цели. Ты останешься доволен. Поторопись. По моим расчетам, ты вернешься к вечеру, когда я буду ужинать».
«Мне что-либо угрожает?»
Он пожал плечами.
«Только моя насмешка, если позволишь им испугать тебя и проиграешь».
«С ними могут быть могущественные духи?»
«С пустынными разбойниками? Никогда! Послушай, тебе понравится это приключение. Ах да, забыл сказать: как только соберешься в обратный путь, обязательно сделайся невидимым. Разбойники будут мертвы, и ты спрячешь шкатулку внутри своего бесплотного тела. Я не хочу, чтобы ты входил сюда как обычный человек со шкатулкой в руках. Тебе следует научиться передвигать предметы усилием мысли. И еще. Если тебя кто-то заметит, ничего страшного. Не обращай внимания. Прежде чем человек поймет, что именно видел, ты будешь недосягаем. Ну, поторопись».
Я встал и, слыша рев ветра в ушах, мгновенно перенесся в маленькую палатку посреди пустыни, где и появился во всей красе перед компанией бедуинов, сидевших вокруг огня.
При виде меня они с криками вскочили на ноги и выхватили мечи.
«Вы украли прах? — спросил я. — Вы убили подданных царя?»
За всю мою смертную жизнь мне не доводилось испытывать такое удовольствие, никогда прежде я не ощущал такую удаль и свободу. Скрипя зубами от переполнявшего меня восторга, я забрал меч у одного из бедуинов и с невыразимой легкостью разрубил их на куски, одного за другим. Я сносил им головы, отсекал руки, ноги… Наконец все было кончено, я остановился и взглянул на огонь, а потом шагнул в него и вышел невредимым — пламя не причинило вреда ни телу, ни лицу: я по-прежнему выглядел обыкновенным человеком. Громкий радостный вопль вырвался из моей груди и, наверное, донесся до самого ада. От счастья со мной едва не случилась истерика.
В воздухе стоял запах пота и крови. Один из бедуинов вдруг забился в предсмертной агонии, но тут же затих. Внезапно полог распахнулся, и на меня набросились еще два вооруженных бедуина. Схватив одного, я без труда свернул ему шею и оторвал голову. Второй рухнул передо мной на колени, однако и его ждала та же участь. За стенами палатки слышались крики верблюдов и громкие голоса людей.
Внутри не осталось никого живого. Осмотревшись, я заметил в углу груду грубых шерстяных одеял. Откинув их, я увидел шкатулку с прахом и заглянул внутрь. Должен признать, зрелище оказалось не из приятных. Я словно вновь пережил момент своей смерти. Прах был на месте.
«Ладно, ты ведь и без того знаешь, что мертв, — со вздохом подумал я. — Стоит ли теперь горевать?»
Помимо шкатулки в углу были и другие сокровища — множество мешков с награбленным и незнакомые таблички.
Я завернул все в одеяло и, крепко держа узел обеими руками, произнес: «Частички тела, исчезните, позвольте мне снова стать невидимым, быстрым и сильным, как ветер. Пусть моя драгоценная ноша в целости и сохранности перенесется вместе со мной в Милет, к моему повелителю, пославшему меня сюда».
Тяжелые сокровища, словно якорь, мешали двигаться, поэтому обратное путешествие было медленным, но тем не менее приятным. Подъем к облакам доставил мне неизъяснимое удовольствие, но потом я спустился ниже и полетел над мерцающим морем. Восхищенный открывшимся видом, я едва не выронил мешок, но сумел вовремя взять себя в руки.
«Немедленно отправляйся к Зурвану, глупец, — приказал я себе. — Возвращайся к тому, кто послал тебя. И побыстрее».
Вскоре я оказался во внутреннем дворике. Уже наступили сумерки. Небо было расцвечено яркими красками заката, отблески его играли на облаках. Я вновь принял человеческий облик — для этого хватило одного моего желания — и лежал на земле. Сокровища валялись рядом. Правда, при падении шкатулка треснула и раскрылась.
Тут во дворик вышел мой новый господин и первым делом принялся собирать исписанные таблички.
«Мерзкие негодяи, — ворчал он. — Все это Кир передал для меня. Надеюсь, ты убил их?»
«С превеликим удовольствием», — ответил я, поднимаясь.
Взяв шкатулку с прахом, я застыл в ожидании дальнейших приказаний повелителя, готовый в любой момент прийти на помощь. Он вложил мне в руки несколько мешков из мягкой ткани, которые я принес вместе со шкатулкой. Похоже, в мешках лежали драгоценные украшения — так, во всяком случае, мне показалось на ощупь.
