Оставив джип на берегу, они сняли тяжелые куртки на теплой подкладке. Шаса отправил по следу двух следопытов-овамбо; сами они пешком пошли за ними. Молча и быстро шли густым подлеском мопани, и Шаса все объяснял мальчикам; говорил он шепотом, знаками показывал сыновьям отпечатки копыт старого быка, коровы или теленка или обращал внимание сыновей на различных мелких, но захватывающе интересных животных, птиц и насекомых в окружающем лесу.
Незадолго до полудня они наконец настигли стадо – свыше ста огромных, похожих на коров животных, с трубками острых ушей и загнутыми вниз рогами, которые придавали им невероятно скорбный вид. Большинство лежало в тени мопани, спокойно пережевывая жвачку, хотя один или два быка дремали стоя на ногах. Единственным движением было легкое помахивание хвостов: животные отгоняли мух, жаливших им бока.
Шаса объяснил мальчикам, как подбираться ближе. Используя ветер и любые укрытия, застывая, когда большая рогатая голова поворачивалась в их сторону, он подвел их на тридцать футов к самому крупному самцу. Они почувствовали горячий, острый бычий запах, услышали шум, с которым вырывалось дыхание из влажных, обращенных к земле ноздрей, услышали, как зубы перетирают жвачку; они подобрались так близко, что разглядели лысые от старости места на его плечах и шарики высохшей грязи, прицепившиеся к шерсти на брюхе.
Мальчики в сладком ужасе затаили дыхание и зачарованно наблюдали, как Шаса поднял тяжелое ружье и нацелил его в толстую шею сразу за могучим плечом.
– Бабах! – крикнул он, и огромный бык, обезумев, бросился бежать, проламывая густые заросли мопани; Шаса собрал сыновей, отвел под прикрытие толстого серого ствола и загораживал их руками, пока со всех сторон мчались впавшие в панику животные. Мимо проносились громадные черные тени, мычали телята и коротко взревывали старые самцы.
Звуки бегства постепенно затихли в лесу. Вокруг висело густое облако пыли, поднятое животными; Шаса радостно смеялся, убирая руки с плеч мальчиков.
– Зачем ты это сделал? – яростно спросил Шон, поворачиваясь к отцу. – Ты легко мог его застрелить – почему ты его не убил?
– Мы пришли сюда не убивать, – объяснил Шаса. – Мы пришли охотиться.
– Но… – Гнев Шона сменился удивлением. – Но в чем разница?
– Ага! Вот этому ты и должен научиться. Самец был крупный, но недостаточно крупный, а мяса у нас хватает, поэтому я его отпустил. Это урок номер один. А вот урок номер два – никто из вас никого не убьет, пока не узнает все об этом животном, не усвоит его привычки и жизненный цикл и не научится уважать и высоко ценить его. Тогда и только тогда.
Вечером в лагере он дал каждому из мальчиков по две книги, переплетенные в кожу, с их именами, выгравированными на переплете: «Млекопитающие Южной Африки» Робертса и его же «Птицы Южной Африки»
[36]
.
– Я прихватил их специально для вас. Проштудируйте, – приказал он.
Шон в ужасе смотрел на подарок: он ненавидел книги и учебу, но Гарри и Майкл поспешно ушли в свои палатки и принялись выполнять задание.
В последующие дни Шаса расспрашивал сыновей обо всех животных и птицах, которых они встречали. Вначале вопросы были простыми, но он постепенно усложнял их, и вскоре мальчики могли приводить зоологические названия и указывать размеры и вес самцов и самок, подражать их голосам, рассказывать об их поведении, расселении и размножении вплоть до мельчайших подробностей. Побуждаемый примером младших братьев, даже Шон заучил трудные латинские названия.
Однако им было разрешено стрелять лишь через десять дней – и только по птицам. Под строгим присмотром им позволили поохотиться в скрэбе вдоль реки на жирных коричневых франколинов и пятнистых цесарок с их необычными вощено-желтыми шлемами. Потом им пришлось самим ощипать добычу и помочь повару-гереро ее зажарить.
– Никогда не ел ничего вкуснее, – заявил Шон, и братья с набитыми ртами энергично закивали.
На следующее утро Шаса сказал:
– Нам нужно свежее мясо для людей. – В лагере насчитывалось тридцать ртов, и все они жаждали мяса. – Ну-с, Шон, каково научное название импалы?
– Aepyceros melampus, – с готовностью ответил Шон. – Африкандеры называют ее rooibok. Она весит от 130 до 160 фунтов.
– Годится, – рассмеялся Шаса. – Иди возьми свое ружье.
В густых зарослях у реки они нашли одинокого старого самца, изгнанного из стада с коровами. Искалеченный леопардом, он сильно хромал на переднюю ногу, но у него были прекрасные лировидные рога. Шон, используя речной берег и ветер, как учил его Шаса, подкрался к красивой красно-коричневой антилопе, чтобы наверняка попасть даже из легкого ружья. Однако, когда мальчик встал на колено и поднял «винчестер» к плечу, Шаса снял свое тяжелое ружье с предохранителя, готовый при необходимости сделать смертельный выстрел.
Антилопа упала с простреленной шеей; она умерла мгновенно, даже не услышав выстрела. Шаса присоединился к сыну возле туши.
Когда они обменивались рукопожатием, Шаса распознал в Шоне унаследованную от далеких предков страсть охотника. У многих современных мужчин эта страсть остыла или была подавлена, но у других все еще ярко горела. Шаса и его старший сын были из таких. Шаса наклонился, окунул палец в яркую теплую кровь, текшую из крошечной раны на шее, и провел пальцем по лбу и по щекам Шона.
– Теперь ты обагрен кровью, – сказал он и задумался, когда этот обряд совершился впервые, когда первый мужчина окрасил лицо сына кровью его первой жертвы; чутьем он понимал, что это было давно, в дописьменные времена, когда люди еще одевались в шкуры и жили в пещерах.
– Теперь ты охотник, – сказал он, и на сердце у него потеплело, когда он увидел гордое, серьезное лицо сына. Сейчас не время было смеяться и балагурить, произошло нечто серьезное и значительное, чего не выразить словами. Шон чувствовал это, и Шаса гордился им.
На следующий день бросили жребий. Пришла очередь Майкла убивать. Шаса опять хотел отыскать самца, одинокого, чтобы не тревожить стадо с телятами, но в то же время с красивыми рогами – достойный трофей для мальчика.
Шаса и братья издали наблюдали, как Майкл подкрадывается к добыче. Обстановка была более сложной, чем у Шона: открытая травянистая местность с редкими колючими акациями с плоскими кронами, но Майкл незаметно пробирался на четвереньках, пока не достиг невысокого муравейника, откуда мог стрелять.
Майкл медленно встал и поднял легкое ружье. Самец все еще не видел его, опустив голову, он пасся в тридцати шагах, стоял боком, подставив пуле спину или сердце. Шаса со своим «Холландом» готов был поддержать сына, если тот только ранит зверя. Майкл прицелился. Потянулись секунды. Самец поднял голову и тревожно осмотрелся, но Майкл сохранял полную неподвижность, держа ружье и плеча, и самец посмотрел мимо мальчика, не увидев его. Потом начал неторопливо уходить, время от времени останавливаясь, чтобы щипнуть траву. Он исчез за высокой травой. Майкл, не выстрелив, опустил винтовку.
