Хендрик приходился Мозесу сводным братом, сын того же отца, вождя овамбо, но от другой матери. Это был единственный человек в мире, которому Мозес безоговорочно доверял; завоевать такое доверие нелегко, но за эти двадцать лет Хендрик его заслужил. Сварт Хендрик, единственный из черных в этой комнате, не был Мозесу соперником, напротив, он одновременно товарищ и верный слуга. Сварт Хендрик без улыбки кивнул брату, и Мозес спохватился, что Нельсон Мандела закончил говорить и все смотрят на него, ждут, что он ответит. Мозес медленно встал, сознавая, какое впечатление производит; он видел на лицах уважение. Даже враги не могли полностью скрыть благоговение и страх, которые он внушал.
– Вдобавок к забастовкам я предложил бы бойкот всех магазинов, которыми владеют белые, на все время проведения кампании неповиновения. Мы разрешим покупать товары только в тех магазинах, которые принадлежат черным и управляются черными.
Пятьюдесятью с лишним большими магазинами в черных пригородах вдоль жилы Витватерсранда владел Хендрик Табака, и его негласным партнером был Мозес Гама. Мозес видел, что сидящим за столом его предложение не понравилось. Мандела возразил.
– Мы создадим ненужные трудности своим людям, – сказал он. – Многие из них живут там, где есть только магазины белых владельцев.
– Значит, им придется ходить туда, где есть магазины черных. И вообще неплохо дать нашим людям понять, что борьба требует жертв, – спокойно ответил Мозес.
– Предлагаемый тобой бойкот невозможно навязать, – настаивал Мандела, и на этот раз на возражение ответил Хендрик Табака.
– Мы используем наших «буйволов», чтобы быть уверенными в повиновении людей, – сказал он, и теперь наиболее консервативные члены совета определенно встревожились.
«Буйволы» были силовой структурой внутри профсоюза. Командовал ими Хендрик Табака. «Буйволы» прославились своими быстрыми и безжалостными действиями и слишком напоминали частную политическую армию. Чтобы большинство присутствующих сохраняло душевное спокойствие, Мозес Гама чуть нахмурился. Упомянув «буйволов», Хендрик дал маху. Мозес скрыл свое раздражение, когда его предложение объявить бойкот белым владельцам магазинов Витватерсранда и поддерживать его силой было отклонено. Это была победа Манделы и его умеренных сторонников. Пока счет оставался равный, но Мозес еще не закончил.
– Есть еще один вопрос, который я хотел бы поднять, прежде чем мы разойдемся. Я хотел бы поговорить о том, что лежит за пределами кампании неповиновения. Какие действия мы предпримем, если кампания будет жестоко подавлена белой полицией, за чем последуют охота на черных вожаков и принятие еще более драконовских законов? – спросил он. – Всегда ли мы будем мягкими и покорными, всегда ли будем снимать шляпу и говорить: «Да, белый баас! Нет, белый баас!»?
Он помолчал, глядя на остальных, читая тревогу на лицах Зумы и консерваторов, но он говорил не для них. На дальнем конце сидели два молодых человека, оба чуть старше двадцати, наблюдатели от руководства Молодежной лиги АНК, и Мозес знал, что эти двое стремятся к решительным действиям. То, что он собирался сказать, было адресовано им: Мозес знал, что они донесут его слова до других молодых воинов. Так можно потихоньку ослабить среди молодежи поддержку Нельсона Манделы и переманить их к лидеру, готовому дать им кровь и огонь, по которым они истосковались.
– Я предлагаю создать военное крыло АНК, – сказал Мозес, – боевой отряд подготовленных людей, готовых умереть в борьбе. Назовем эту армию «Umkhonto we Sizwe», «Копье народа». Тайно выкуем это копье. Заострим его наконечник, как бритву, и будем держать его в секрете, но всегда готовым к удару. – Он говорил как можно более убедительно, волнующим голосом и увидел, что два молодых человека в конце стола беспокойно заерзали, их лица просветлели в ожидании. – Изберем самых умных и свирепых молодых людей и создадим из них
импи, отряды воинов, как делали наши предки. – Он помолчал, и его лицо выразило презрение. – Среди нас есть старики, мудрые старики. Я уважаю их седины и их опыт. Но помните, товарищи, будущее принадлежит молодым. Бывает пора красивых слов, мы слышали их на своих советах – часто, слишком часто. Но бывает и пора для действий, смелых действий, а это и есть мир молодых.
Когда наконец Мозес Гама снова сел, он видел, что сильно задел их за живое, причем каждого по-своему. Старый Зума качал седой головой, и губы его дрожали. Нельсон Мандела и Оливер Тамбо бесстрастно смотрели на Гаму, но в их взглядах Мозес читал ярость. Место битвы назначено, они узнали врага. Но что самое важное – он видел лица двух представителей Молодежной лиги. Так выглядят люди, увидевшие свет путеводной звезды, за которой они готовы идти.
* * *
– С каких это пор ты питаешь такой горячий интерес к археологической антропологии? – спросил Шаса Кортни, пролистывая страницы «Кейп тайм»: он как раз переходил от финансов к спортивным новостям в конце газеты.
– Это один из моих главных курсов, – обоснованно ответила Тара. – Налить еще кофе?
– Спасибо, дорогая. – Он отпил кофе и продолжил: – И сколько времени ты намерена отсутствовать?
– Профессор Дарт четыре вечера подряд читает лекции по истории раскопок, от открытия черепа из Таунга и до настоящего времени. С помощью новых электронно-вычислительных машин ей удалось сопоставить огромный материал.
Шаса за страницами газеты мечтательно улыбнулся: он вспомнил Мэрилин из Массачусетского технологического и ее IBM-701. Он не возражал бы против визита в Йоханнесбург в ближайшее время.
– Это захватывающие открытия, – говорила между тем Тара, – и они соответствуют новым данным из Стеркфонтейна и Макапансгата. Кажется, Южная Африка действительно была колыбелью человечества, а австралопитек – наш прямой предок.
– Значит, тебя не будет четыре дня? – перебил Шаса. – А как же дети?
– Я поговорила с твоей мамой. Она с удовольствием приедет и поживет в Вельтевредене в мое отсутствие.
– Я не смогу поехать с тобой, – заметил Шаса. – Приближается третье чтение новой Поправки к уголовному законодательству. Все должны присутствовать в парламенте. Я мог бы отвезти тебя на «моските», а так тебе придется лететь коммерческим рейсом с Вискаунта.
– Какая жалость, – вздохнула Тара. – Тебе понравилось бы. Профессор Дарт – замечательный лектор.
– Ты, конечно, остановишься в «Карлтоне». Номер все равно пустует.
– Молли договорилась, что я остановлюсь у ее друзей в «Ривонии».
– Наверно, у ее большевиков. – Шаса слегка нахмурился. – Постарайся, чтобы тебя снова не арестовали. – Он все время искал возможности поговорить с ней о ее политической деятельности, но, опустив газету и посмотрев на Тару, понял, что сейчас момент неподходящий, и потому просто кивнул. – Твои сироты и твой вдовец постараются прожить без тебя несколько дней.
– Я не сомневаюсь, что с твоей матерью и шестнадцатью слугами вы проживете, – резко ответила она, на мгновение показав свое раздражение.
