Пикеринг вдруг замолчал и изменился в лице.
Зуга спешился, легко спрыгнув с лошади. Мужчины уставились друг на друга – они были одного роста. Зрители завороженно наблюдали – это вам не мухи на сахаре!
– Ей-богу, он проломит Пиклингу голову!
– Или Пиклинг ему.
– Ставлю десять гиней на охотника.
– Я не одобряю драки, – пробормотал Родс, – однако поставлю десятку на Пиклинга.
– По-моему, одна лошадка уже пробежала хорошую дистанцию. Вы могли бы и повысить ставку.
Улыбка Пикеринга стала неприветливой. Привстав на цыпочки, он сжал кулаки и приготовился защищаться.
Зуга опустил руки и с отвращением повернулся к зрителям.
– Хватит с вас развлечений на сегодня, – холодно сказал Зуга. – Возьмите ваши дурацкие алмазы и ваш проклятый комитет и засуньте их…
Взрыв аплодисментов и одобрительных возгласов заглушил слова Зуги. Он вскочил в седло и пустил гнедого галопом. Вслед ему донеслись насмешливые аплодисменты.
– Надеюсь, мы его не потеряли, – сказал Пикеринг, опуская руки. – Честный человек нам бы очень пригодился.
– Не волнуйтесь, – успокоил его Родс. – Пусть остынет, тогда поговорим еще разок.
– Хеншо, – сказал Базо, мрачно заглядывая в плетеную корзинку. – Хеншо, она еще не готова драться.
Возле очага посреди глиняной хижины Ральф чувствовал себя уютнее, чем в палатке под деревцем верблюжьей колючки. Здесь были друзья – самые близкие в его бродячей жизни. Сюда он сбегал от непрерывного, утомительного надзора отца.
Ральф рукой зачерпнул немного крутой кукурузной каши из общего котелка. Скатывая кашу в шарик на ладони, он спорил с членом королевской династии матабеле:
– Дай тебе волю, ты бы вообще ее больше не выставлял.
Он опустил кукурузный шарик в подливку из баранины, приправленную дикорастущими травками.
– У нее еще нога не окрепла, – покачал головой Базо.
– Нога у нее тверже стали, – с полным ртом возразил Ральф.
Базо надулся и помрачнел. За его спиной Сципиона, привязанная к жердочке, встряхнулась и тихонько вскрикнула, словно разделяя настроение юноши.
Мнение Ральфа имело большой вес, да и остальные его поддерживали, – однако последнее слово оставалось за Базо: кто животное поймал, тот ему и хозяин.
– Каждый вечер, когда она не участвует в схватках, мы, твои братья, становимся беднее, – поддержал Ральфа Камуза. – Хеншо прав. Она свирепа, как лев, и готова заработать для нас много золотых монет.
– Ты говоришь, как белый, – высокомерно отозвался Базо. – Днем и ночью ты думаешь только о желтых монетках.
– А иначе зачем нужна эта… эта тварь? – Камуза, слегка вздрогнув, показал на корзинку. – От ее укуса копье взрослого мужчины сморщивается, как гнилой банан, и становится размером с пальчик младенца.
– Это ж насколько ему придется сморщиться! – хихикнул Ральф. – Все равно что бегемоту стать мышкой!
Базо ухмыльнулся.
– Дай ей пососать немного, чтобы набраться сил для схватки, – предложил он, притворяясь, что ставит корзинку на колени Камузы.
Тот завопил и проворно отпрыгнул в сторону. Сидевшие вокруг костра матабеле разразились восторженным хохотом, скрывая страх за шумными насмешками. Едва Базо осторожно снял крышку, воцарилось молчание. С опаской, но не в силах сдержать любопытство, все вытянули шеи, заглядывая в корзинку: на дне шевельнулось что-то черное, пушистое, размером с крысу.
– Хау! Инкосикази! – позвал Базо.
Странное создание приподнялось на многих ногах сразу, выставив переднюю пару для защиты. Ряды глаз поблескивали в неверном свете костра.
– Инкосикази, я вижу тебя! – Базо поднял правую руку, отвечая на приветствие пары длинных волосатых ножек.
Базо назвал ее Инкосикази, «королева». «В гневе она кровожадна, как королева матабеле», – объяснил он Ральфу.
Юноши разгружали деревянные балки для подъемников на восточном конце дороги. Ральф стоял на нагруженной повозке, связка балок раскачивалась у него над головой, как вдруг из гнезда между деревяшками выпал огромный паук – подняв раздутое бархатистое брюшко, он промчался по руке юноши и спрыгнул вниз с высоты десяти футов.
С вытянутыми лапками паук был размером с тарелку – волосатый и прыгучий паук-птицеед.
– Лови его, Базо! – крикнул Ральф сверху.
С тех пор как Западный Грикваленд и прииск стали частью Кейптаунской колонии и вошли в состав Британской империи, многое изменилось. Прииск назвали «Кимберли» – в честь лорда Кимберли, министра колоний. Городок Кимберли приобщился к британской цивилизации и викторианской морали – в частности, новая администрация безоговорочно запретила петушиные бои. Падкие на развлечения старатели быстро нашли замену петухам. Теперь в моду вошли бои пауков.
– Держи его! – Ральф спрыгнул с повозки, раздирая рубаху.
Базо успел первым: сорвав набедренную повязку, он замахнулся ею на паука, словно матадор. Паук привстал на задние лапки, угрожающе выставив передние – и тут ликующий матабеле накрыл его, поспешно замотав свою добычу в ткань.
Инкосикази участвовала в пяти схватках – и пять раз победила. Правда, в последнем бою с огромной и злобной самкой она потеряла ногу, перекушенную в суставе. С тех пор прошло почти три месяца, и на месте оторванной ноги выросла новая – чуть светлее других, точно новый росток на кустике роз.
Базо нарочито медленно протянул руку – паучиха поднялась выше, угрожающе шевеля жвалами, между которыми виднелось изогнутое красное жало с капелькой яда на остром, как иголка, кончике.
В темной хижине наступила полная тишина; тихое потрескивание угольков в костре казалось оглушительным. Все даже дышать перестали, наблюдая, как рука Базо постепенно приближается к корзинке.
Кончиками пальцев юноша погладил мягкое пушистое тельце. Паучиха медленно расслабилась, и зрители облегченно вздохнули.
Базо осторожно повернул руку ладонью вверх. Инкосикази вскарабкалась в нее, целиком заполнив ладонь, хотя лапки оставались согнутыми.
– Королева, – сказал Базо. – Настоящая королева. – Нахмурившись, он добавил: – Хеншо хочет, чтобы ты снова сражалась. – Полные губы изогнулись в озорной улыбке. Базо посмотрел на Ральфа. – Пойди к нему и скажи, будешь ты сражаться или нет.
С этими словами он протянул Инкосикази Ральфу.
Ральф смотрел на скрюченного паука, огромного, как волосатая жаба. По коже побежали мурашки ужаса.
– Ну же, Хеншо, – улыбнулся Базо. – Поговори с ней.
Это был вызов. Зрители зашевелились в предвкушении. Если уклониться от вызова, насмешек не оберешься. Ральф попытался двинуть рукой, но в груди тошнотворной ледышкой застыло отвращение; капельки пота на лбу внезапно стали обжигающе холодными.
