– Итак, если учесть, что господин Куммингз находился под стражей в течение последних трех месяцев, есть ли основания подозревать его в убийстве Линды Падилла?
Она посмотрела на присяжных и четко проговорила:
– Я утверждаю, что, вне всяких сомнений, господин Куммингз не убивал Линду Падилла.
Такер отказался продолжать перекрестный допрос и попросил сделать небольшой перерыв. Вернувшись, он выступил с официальным обращением.
– Ваша честь, полагаю, ни для кого не секрет, что события минувшей ночи полностью поменяли ход данного судебного процесса. Справедливость и беспристрастность в отношении каждого гражданина всегда были основополагающими принципами политики нашего штата. Прокуратура штата, представляя и защищая интересы граждан, проводит в жизнь те же самые принципы.
Я взглянул на Кевина и по выражению его лица понял, что он со мной солидарен: Такер собрался признать свое поражение.
– Учитывая вышеизложенное, ваша честь, мы надеемся на то, что будет вынесен вердикт о невиновности, и все обвинения, выдвинутые против Дэниела Куммингза, будут сняты.
После этих слов в зале суда разразилась настоящая буря. Я же испытал сложные чувства. Сознание того, что процесс выигран, не принесло мне той радости, которую я всегда испытывал в этой ситуации. Да, мы победили. Да, невиновный человек теперь будет выпущен на свободу. Но мне было прекрасно известно, что лично я не имею ни малейшего отношения к этому успеху. В ход событий вмешалась темная, неведомая мне сила, которая вырвала для меня эту победу, но омрачила радость.
Отчасти моя странная реакция была вызвана тем, что все происходило совсем не так, как в других случаях из моей практики. Обычно за минуту до вынесения вердикта я испытывал колоссальное напряжение, ощущая себя в гуще сражения. А сегодня мой противник сдался без боя, и в это невозможно было поверить. И только оживление, царившее в секторе прессы, убедило меня в реальности происходящего.
Дэниел выглядел совершенно ошарашенным, казалось, он тоже не может поверить в свое спасение. Я ободряюще кивнул ему, после чего напряженная гримаса на его лице сменилась улыбкой облегчения.
Судья Кэлвин объявил о снятии всех обвинений, и на этом суд закончился. Дэниел бросился обнимать меня и Кевина, а Такер подошел, чтобы нас поздравить. Надо признать, это был достойный жест со стороны человека, которому через несколько минут предстоит крайне неприятное общение с представителями прессы.
К нам подлетел Винс, который со слезами на глазах принялся поочередно обнимать сначала Дэниела, потом Кевина и меня.
– Старик, ты сделал это, – сказал он мне. – Ты сделал это.
Разумеется, он был неправ, но я не стал исправлять его ошибку. Кто-то другой «сделал это» прошлой ночью, когда задушил и изуродовал Денизу Бэнкс.
* * *
Победу мы праздновали в ресторанчике «Чарли», где, согласно традиции, сняли отдельный закрытый кабинет. В данном случае решение уединиться оказалось более чем оправданным. Журналисты и публика каким-то образом пронюхали, где нас искать, и явились в ресторан всей толпой.
Мы собрались самым узким кругом: Кевин, Лори, Винс, Дэниел и я. Сегодня не было особого веселья, наверное, потому, что никто из нас не нуждался в разрядке, которая, как правило, бывает необходима после томительного и напряженного ожидания вердикта. Дэниел понемногу приходил в себя, он признался, что раньше никогда в жизни не переживал такого страха, как в последние месяцы.
Он поднял свой бокал и предложил тост:
– За лучшую в мире команду и за лучшего в мире адвоката!
Похоже, что все были с ним согласны, и я тоже не стал возражать. Сначала я проявил себя как худший адвокат на планете, когда позволил Эдди давать свидетельские показания. Зато теперь мгновенно превратился в святило адвокатского мира. И все благодаря маньяку, совершившему очередное жестокое убийство.
Праздничная вечеринка закончилась довольно скоро, и Дэниел на прощание обнял каждого из нас. Я напомнил, что нам еще предстоит встретиться и обсудить сумму гонорара, на что он с улыбкой сказал:
– Запросто. В любое время.
Винс направился ко мне, и мне показалось, что он тоже хочет заключить меня в объятия. Однако в последний момент он, к счастью, передумал и ограничился крепким рукопожатием.
– Я знал, что ты сделаешь это, – сказал он. – И ты это сделал.
В действительности, ничего я не сделал. Но я не собирался обсуждать это с Винсом. Мы с Лори поехали домой, и когда были уже в постели, она спросила:
– Ты в порядке, Энди?
– В полном порядке. Я счастлив, что все закончилось.
– Ты собираешься уезжать?
Она имела в виду еще одну мою традицию. После каждого крупного процесса я устраивал себе небольшие каникулы, брал Тару и на пару недель уезжал из города, чтобы восстановить силы.
– Не уверен. Не уверен, что мне это нужно.
– Я подумала, что мы могли бы поехать вместе, – сказала она. – Все трое.
– Звучит заманчиво.
В моем ответе не прозвучало того энтузиазма, с которым я обычно реагировал на ее предложения. И Лори моментально это почувствовала.
– Если ты, конечно, и в самом деле этого хочешь, – сказала она. – Я знаю, что в такие моменты ты предпочитаешь побыть в одиночестве.
– Лори, отправиться всем вместе было бы замечательно. Только ненадолго. Думаю, не больше, чем на пять лет.
Она улыбнулась и поцеловала меня. Что же касается Тары, мы решили, что сообщим ей эту хорошую новость завтра утром.
Когда я наутро приехал в офис, Кевин был уже там. Мы подсчитали свои затраты и составили окончательный счет, чтобы предъявить его Дэниелу. Сумма получилась немаленькая. Совершив очередное убийство на пару месяцев раньше, Лэсситер сэкономил бы Дэниелу кучу денег.
После того, как мы покончили с этим делом, я позвонил Дэниелу, чтобы договориться о встрече. Он еще не вернулся к своей работе в газете и спросил, не мог бы я подъехать к нему домой в шесть вечера. Меня это вполне устроило.
Впервые за все это время у нас с Кевином появилась возможность спокойно обсудить неожиданный финал нашего дела. Его, так же, как и меня, обуревали противоречивые чувства. Как юрист он был очень щепетилен. И он чувствует себя ужасно при мысли, что главное событие, определившее исход судебного процесса, произошло под покровом ночи, на одной из аллей Паттерсона.
С какой стороны ни посмотри на эти события, действиям Лэсситера не находилось никакого разумного объяснения. Он затратил огромные усилия, чтобы свалить вину за собственные преступления на Дэниела. И все только для того, чтобы в последний момент спасти его от неминуемого наказания. Последнее убийство было абсолютно необъяснимым. Было ли оно заказным? Если да, то кто был заказчиком и почему? А может, он и в самом деле просто сумасшедший?
