– Господин Гарднер, вы сообщили суду, что являетесь водителем грузового автомобиля и совершаете частые поездки по стране. Верно?
– Да, – подтвердил Эдди.
– На каком основании вы беретесь утверждать, что находились в конкретное время в конкретном месте?
– Я регулярно делаю отметки в путевом листе, который потом предъявляю своему работодателю. Именно на этом основании мне и платят зарплату.
Это прозвучало вполне убедительно, и Такер кивнул.
– Вы подтверждаете, что вернулись из рейса за два дня до того, как было совершено убийство?
– Так точно, – согласился Эдди. – Я вернулся домой двенадцатого числа, а убийство произошло четырнадцатого.
– Вы говорили о том, что был примерно час ночи?
– Правильно, – опять согласился Эдди.
Такер сделал в своем блокноте какие-то пометки и перевернул страницу.
– Скажите, вам знаком этот телефонный номер: 201-453-6745?
– Да. Это номер моего мобильника.
Ох-ох-ох, меня охватило предчувствие, что все это не к добру.
Такер достал из рабочей папки какую-то распечатку и попросил у Кэлвина разрешения предъявить ее свидетелю. После этого он вручил документ Эдди, и тот его мельком прочел, по-прежнему сохраняя невозмутимый вид.
Такер обратил его внимание на два звонка, сделанные той же ночью, в 12.45 и в 12.51. Судя по телефонному коду, оба они были сделаны из одного и того же места.
– Взгляните, это вы звонили?
– Я не помню, – сказал Эдди. – Может быть.
– Кто-нибудь, кроме вас, пользовался вашим сотовым телефоном?
– Нет.
– Он у вас, случайно, не пропадал? – настаивал Такер. – Трубка все время находилась при вас?
– Да.
Такер приобщил к доказательствам еще один документ, содержание которого он попросил Эдди зачитать вслух. То были письменные показания вице-президента телекоммуникационной компании, услугами которой он пользовался. По мере того, как мой свидетель зачитывал всего одну фразу, его голос делался все тише.
– На запрос, откуда были сделаны эти два звонка, сообщаю…
Звонки были сделаны из городка Камден, штат Нью-Джерси, – населенного пункта, который находится более чем в ста пятидесяти километрах от Пассейика.
Итак, бомба взорвалась прямо в зале судебных заседаний. Оглядываясь по сторонам, я был готов увидеть дымящиеся руины. Но увидел только членов коллегии присяжных, представителей прессы, публику и судью. Причем все они таращились исключительно на меня. Кевин выглядел так, будто приготовился провалиться сквозь землю. А Дэниелу наконец удалось добиться полной бесстрастности. Похоже, он был на грани обморока.
Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Доминик Петроне обещал свою помощь при условии, что я не стану больше упоминать в суде его имя. Я и не упоминал больше его имени, но только по той причине, что у меня появилась достойная альтернатива – имя Лэсситера. Теперь стало очевидно, что Петроне тоже постарался выполнить свое обещание: он обеспечил мне свидетеля, чтобы поддержать линию защиты. Проблема состояла только в том, что свидетеля уличили во лжи, и линия защиты с треском провалилась у меня на глазах.
Вот спасибо, старина Доминик. Ты мне здорово удружил.
Эдди наконец покинул свидетельскую трибуну. Но до этого Кэлвин публично заявил Такеру, что требует возбудить против этого свидетеля уголовное дело за дачу ложных показаний. Потом Кэлвин велел нам с Такером пройти в его кабинет.
Такер вел себя на удивление сдержанно. Хотя лично я бы его нисколько не осудил, если бы он от радости прошелся по залу колесом. Кэлвин обратился ко мне с вопросом, как я мог допустить такой позор, и я рассказал ему всю правду. За исключением, разумеется, нашей договоренности с Петроне. Похоже, что ни Кэлвин, ни Такер не подозревали меня в том, что я намеренно пытался ввести суд в заблуждение. Более того, Кэлвин решил не применять ко мне меры дисциплинарного воздействия.
– Полагаю, вы сами себя достаточно наказали, – сказал он.
Тот факт, что я жестоко пострадал, был очевиден. Однако мои личные проблемы не шли ни в какое сравнение с тем, насколько пострадал мой клиент, который, как я теперь знаю, абсолютно невиновен. Но после того, как его защитника поймали за руку на мошенничестве, убедить присяжных в невиновности подсудимого не оставалось ни единого шанса.
Вот такие невеселые мысли вертелись в моей голове. Заседание продолжалось, но все происходящее слабо доходило до моего сознания.
По иронии судьбы, нашим следующим свидетелем был эксперт в области сотовых телефонных технологий. Согласно моему замыслу, он должен был объяснить присяжным, что зону приема радиосигнала невозможно установить с абсолютной точностью. Мне удалось довольно красиво увязать его показания с тем загадочным сбоем связи, который, по словам моего клиента, произошел в ночь гибели Линды Падилла. Однако Такер одним изящным вопросом к свидетелю свел на нет все мои усилия.
– Если ваши приборы зафиксировали, что звонок был сделан из города Камден, мог ли он в действительности быть сделан из Северного Джерси?
– Нет, – ответил мой эксперт.
Вот так, господин адвокат, получите и распишитесь.
Наш традиционный вечерний сбор сегодня был больше похож на поминки, причем в присутствии моего бездыханного тела. Ситуация представлялась абсолютно безнадежной. Мы знали, кто виновен, но не имели ни малейшей возможности это доказать. Хуже всего, что нас публично изобличили во лжи, и теперь присяжные не поверят ни единому нашему слову.
Мы с Лори, каждый на свой манер, занимались самобичеванием. Она корила себе в том, что недостаточно тщательно проверила Эдди, хотя было очевидно, что она просто физически не могла уложиться в столь короткий срок. А главное, она не обладала той властью, благодаря которой Такер получил доступ к закрытым сведениям.
Я же, со своей стороны, обвинял себя в том, что вызвал в суд свидетеля, которому сам не вполне доверял. В итоге я лишил сторону защиты доверия присяжных. Такер в два счета прорвал нашу оборону, и надо признать, что эту игру я позорно продул.
Кевин метался между нами, пытаясь утешить. Примерно через полчаса он оставил эти бесплодные попытки и сменил тактику, а именно призвал к моему чувству долга и напомнил, что надо готовиться к завтрашнему заседанию. Об этом не хотелось даже думать. С гораздо большим удовольствием я бы провел завтрашний день с головой, зарытой в песок.
Когда зазвонил телефон, я тут же понесся снимать трубку, я готов был делать все, что угодно, только бы не думать о возложенной на меня великой ответственности. Я даже не взглянул, какой высветился номер, однако ничего страшного не произошло: на другом конце провода был Уилли.
– Энди? Это я.
– Как дела? – поинтересовался я, от всей души надеясь, что он втянет меня в длинный разговор о собаках и их новых хозяевах, о кофейных акциях или о чем-нибудь еще, не имеющем отношения к этому чертову суду.
