Но теперь уже Йорунн заинтересовалась лежавшей на полу небольшой коробкой. Она вытащила ее из угла.
— Тут открытки, — сказала Йорунн.
София чуть не задохнулась.
— Сейчас же положи, откуда взяла! Слышишь? Не смей даже прикасаться к ним.
Йорунн вздрогнула и, словно обжегшись, уронила коробку на пол. Открытки разлетелись по комнате. Придя в себя, Йорунн рассмеялась.
— Это всего-навсего открытки.
Она села на пол и принялась собирать их. Вскоре к ней присоединилась София.
— Ливан… Ливан… Ливан… На всех ливанский штемпель, — сообщила Йорунн.
— Я знаю, — чуть не плача, выговорила София. Йорунн перевела взгляд на подругу, заглянула ей в глаза.
— Значит, ты все-таки была здесь.
— Была.
Софии вдруг пришло в голову, что гораздо проще сказать правду. Вряд ли она нанесет кому-нибудь вред, если хотя бы немного посвятит Йорунн в мистические события, которые происходят с ней в последнее время.
— Просто я не хотела рассказывать, пока мы не попадем сюда.
Йорунн начала читать адреса.
— Все предназначены какой-то Хильде Мёллер-Наг.
София еще не подержала в руках ни одной открытки.
— Без адреса?
— «Альберто Ноксу (для Хильды Мёллер-Наг), Лиллесанн, Норвегия», — прочла Йорунн.
София вздохнула с облегчением. Она боялась, как бы эти открытки тоже не были адресованы «Софии Амуннсен (для Хильды)». Только теперь она стала перебирать и рассматривать их.
— Двадцать восьмое апреля… Четвертое мая… Шестое мая… Девятое мая… Отправлены несколько дней назад.
— Но это еще не всё… На открытках стоят норвежские штемпели! Посмотри: «Батальон ООН». И марки норвежские…
— Наверное, так положено. Миротворческие силы должны быть нейтральными, поэтому у них там своя, норвежская почта.
— А как письма попадают в Норвегию?
— Думаю, на военном самолете.
София переставила подсвечник на пол, и подруги принялись читать открытки. Йорунн разложила их по порядку и сама прочла первую:
Дорогая Хильда! Можешь себе представить, как я предвкушаю возвращение в Лиллесанн. Я рассчитываю приземлиться в Хьевике вечером накануне Иванова дня
[19]
. Конечно, мне бы очень хотелось попасть на твое пятнадцатилетие, но служба есть служба. В порядке компенсации обещаю приложить все усилия, чтобы ты получила в день рождения большой подарок. С сердечными пожеланиями — постоянно думающий о будущем своей дочери папа.
P. S. Посылаю копию этой открытки нашей общей знакомой. Ты поймешь, Хильдемур. Как раз сейчас я особенно склонен к таинственности, но ты поймешь.
София взяла следующую открытку:
Дорогая Хильда! Мы тут привыкли жить исключительно сегодняшним днем. Вероятно, единственное, что останется у меня в памяти от этих проведенных в Ливане месяцев, будет бесконечное ожидание. Но я всячески стараюсь, чтоб ты получила на пятнадцатилетие самый прекрасный подарок, какой только можно пожелать. Больше пока ничего не раскрою. Ввожу для себя строжайшую цензуру.
С приветом, папа.
Подруги затаили дыхание. Обе ничего не говорили, только одну за другой увлеченно читали открытки.
Милая моя! Больше всего мне хотелось бы посылать тебе весточки с белым голубем. Однако белых голубей в Ливане не достать. Если в этой разоренной войной стране чего не хватает, так это белых голубей. Неужели ООН когда-нибудь в самом деле удастся обеспечить на земле мир?
P. S. Не исключено, что ты сможешь поделиться своим подарком на день рождения с другими. Мы подумаем об этом, когда я вернусь. Впрочем, ты все равно не понимаешь, о чем речь.
С приветом — тот, у кого более чем достаточно времени думать о нас обоих.
Когда девочки прочли шесть открыток, осталась последняя, в которой было написано:
Дорогая Хильда! Меня просто распирает от желания выложить секреты, связанные с твоим днем рождения, и я по нескольку раз в день вынужден себя сдерживать, чтобы не позвонить тебе. Подарок с каждым днем разрастается, а ты сама знаешь, если чего-то делается все больше и больше, это все труднее держать при себе.
P. S. Рано или поздно ты познакомишься с девочкой по имени София. Чтобы вы немножко узнали друг о друге перед встречей, я начал посылать ей копии моих открыток к тебе. Не иначе как она скоро догадается, с чем это связано, а, Хильдемур? Пока что она знает не больше тебя. У нее есть подружка, которую зовут Йорунн. Вдруг она поможет разобраться?
Прочитав эту открытку, девочки замерли, сидя на полу и глядя друг дружке в глаза. Йорунн еще раньше вцепилась в Софиину руку.
— Мне страшно, — сказала она.
— Мне тоже, — отозвалась София.
— От какого числа штемпель на последней?
София снова заглянула в открытку.
— Шестнадцатого мая. Это сегодня.
— Не может быть! — чуть ли не зло бросила Йорунн.
Они еще раз внимательно рассмотрели штемпель, но дата была пропечатана очень четко: «16-05-90».
— И все-таки концы с концами не сходятся, — упорствовала Йорунн. — Непонятно, кто их мог написать. Во-первых, он должен быть знаком с нами. Во-вторых, откуда ему стало известно, что мы придем именно сегодня?
Из двух подруг больше испугалась Йорунн. Для Софии ни Хильда, ни ее отец не были новостью.
— Мне кажется, это связано с зеркалом.
Йорунн опять вздрогнула.
— Ты хочешь сказать, открытки выскакивают из зеркала, как только на них поставят штемпель в Ливане?
— У тебя есть объяснение получше?
— Нет.
— Здесь скрываются и другие тайны.
Встав с пола, София поднесла свечку к висевшим на стене картинам. Йорунн тоже подошла ближе, пригляделась.
— «Беркли» и «Бьеркели». Что это значит?
— Понятия не имею.
Свеча уже почти догорела.
— Пора уходить, — сказала Йорунн. — Идем!
— Я только захвачу зеркало.
С этими словами София приподнялась на цыпочки и сняла висевшее над комодом зеркало в бронзовой раме. Йорунн пыталась воспротивиться, но София не стала слушать ее возражений.
Когда девочки вышли из хижины, снаружи уже стемнело. Впрочем, майские ночи не бывают очень темными: небо посылало на землю ровно столько света, чтобы ясно вырисовывались очертания кустов и деревьев. А еще небо, как в зеркале, отражалось в маленьком озере. Подруги неспешно переправились на другую сторону.
