Фергюс какое-то время молчал, затем будничным, сдержанным голосом произнес:
– Не волнуйся, я просто хочу домой побыстрее попасть. Все в порядке?
– Ну да, как только приедем, все будет в порядке,– процедила Фиона.– Поцелуешь детей в лобик, а миссис Макс закажешь чайку. Ну, и для себя – чистое виски, для меня – джин-тоник. Можно позвонить Маккинам, сказать, что добрались благополучно, и ты спросишь, как дела у Джулии…
– Фи, я тебя умоляю!
– Фи, я тебя умоляю! – передразнила Фиона.– Больше нечего сказать? Полчаса было, чтобы объяснение придумать…
– Да не должен я ничего объяснять! Кажется, мы с тобой договорились: хватит об этом.
– Да, Ферг, тебя бы это вполне устроило. Это же твой метод: все откладывать «на потом», делать вид, будто ничего не случилось или все прошло.
Давай будем вежливыми, приличными и благоразумными, и тогда, глядишь, весь этот кошмар просто возьмет…– Она всплеснула руками и писклявым девчоночьим голосом закончила: – …да исчезнет!
Фиона посмотрела на мужа: широкое лицо со скошенным подбородком в свете приборной панели казалось решительным, волевым.
– Так вот, Ферг,– сказала она, наклонившись как можно ближе к нему,– не выйдет.
Она добивалась, чтобы он на нее взглянул. Он нахмурился, чуть повернул и приподнял голову, пытаясь смотреть мимо жены в окно.
– Ничто никогда не проходит бесследно, Фергюс, – добавила Фиона.—Даже самый наипустячнейший пустяк.– Она еще ближе наклонилась к нему.– Фергюс…
Он грубо отпихнул ее левой рукой. Она сидела прямо, раскрыв рот. Он, похоже, осознал, что пауза затянулась, и оглянулся с жалкой улыбочкой на лице:
– Извини, на дороге сосредоточился. Не сердись!
– Не дерись! – хлопнула она его по плечу. И снова ударила: – Никогда больше не смей меня бить!
– Хватит, Фи, прекрати,—произнес он скорее устало, чем раздраженно.—Достала уже: то я ее не люблю, то я ее не…
– То ты меня не?..– перебила Фиона.– Фергюс, о чем это ты? Не ебешь, хотел сказать?
– Фиона, я тебя прошу…
– Ах, простите-извините! – Фиона шлепнула себя ладонью по лбу, потом сложила руки на груди и повернулась к темному окну.—Я, кажется, выругалась! Ах, ебаная я коза! Что я себе, блядь, позволяю!
– Фиона…
– Слишком откровенные речи. Недопустимо! Стыд и позор! А ведь я сказала то, что у меня на уме, а на языке всегда у твоих приятелей по гольфу или дружков по регби. А может, и Джулия на таком языке говорит ? Говорит ? Ты любишь, когда она матом кроет? Ферг, тебя это заводит?
– Фиона, я начинаю от этого уставать,– процедил Фергюс и крепче сжал баранку.– И зря ты о Джулии так плохо думаешь. Я ведь уже объяснял, это жена моего старого друга, мы просто поддерживаем знакомство с тех пор, как они развелись.
– Старую пластинку поставил, милый? Помнится, у нас еще в Аррохаре был такой же разговор. И что там дальше? Ах, да, у ее сыночка лейкемия, бедное дитя, ой-ой-ой. И по доброте душевной ты заботишься о ней и о бедной малютке, а то страховая компания не справляется…
– Да, я ей помогаю, и мне неприятно, что ты над этим смеешься.
– Смеюсь?—расхохоталась Фиона.– Фергюс, да это ты надо мной смеешься. Она же тебе ширинку расстегнула у меня на глазах!
– Не говори глупостей. Не моя вина, что Джулия немножко странная.
– Она не странная, Ферг, просто нажралась в хлам. И у нее только одна мысль в башке осталась: надо стащить с тебя штаны. Один бог знает, какое удовольствие она надеялась от этого получить.– Фиона придушенно рассмеялась, потом вдруг прижала к носу ладонь, отвернулась и всхлипнула.
Машина ехала быстро, за окнами справа мелькали деревья, точно зеленые призраки, а слева тянулось озеро – черная пустота.
Фиона шмыгнула носом:
– Опять в молчанку играем, Ферг?
Из лежащей на коленях сумочки она достала носовой платок, высморкалась.
– Делаем вид, что все это от нас далеко. Зарыли тыкву в свой любимый чистейший кварцевый песок и ничего не видим.
– Фиона, может, завтра об этом поговорим? Когда ты…
– Когда я протрезвею? – посмотрела на него Фиона.– Ты это сказать собирался? Думаешь, опять дело в спиртном? Спиртное во всем виновато? Конечно, я же дура. Не понимаю простых вещей. Малютка Джулия напивается и по какой-то загадочной причине вдруг начинает щупать тебя под столом, пока ты закусываешь сыром и пирожными. И лепечет милые двусмысленности, и потом накидывается на тебя возле ванной, и все это, конечно, ничем не спровоцировано, и все это, конечно, невинная пьяная болтовня. Ля – просто истеричка, потому что слишком увлеклась крепким джин-тоником, а завтра утром все будет выглядеть по-другому, я приду к тебе и попрошу прощения, вчера вечером я была глупой, несносной девчонкой, и ты меня погладишь по головке: так ведь, мол, и я был глупым, несносным мальчишкой… И мы поедем на коктейль к Фрейзером, и на бридж к Макальпинам, и на чай к Гордонам, и на пикник к Гамильтоном, рука об руку, единым фронтом, почтенная супружеская пара… Да, Ферг?
– Фиона,– проговорил Фергюс, играя желваками,– ну, чего ты из мухи слона делаешь. На вечеринках случаются несуразности. Под хмельком такое можно учудить, до чего трезвым никогда не додумаешься. Может, Джулия и перегнула палку. Может, западала когда-то на меня, а теперь ее вдруг пробило…
– Западала когда-то…– повторила Фиона.– Пробило вдруг… Подумать только! Что ж, Ферг, эта попытка была поудачней. Но я все-таки очень сомневаюсь, что ты такой великолепный враль, каким себя почему-то вообразил. Да и она актриса аховая.– Фиона сидела, опустив голову, накручивая на пальцы носовой платок.– Милый Ферг, кого ты пытаешься обмануть? Не «когда-то» и не «вдруг». Нет, я серьезно. Я знала: что-то происходит. И эти бесконечные разъезды по гостеприимным друзьям, и выпил лишку, и за руль не сесть, и заночевать уболтали… Ой, нет, позвонить не получится, он только вселился, телефон еще не подключили… А как ты со ссадинами приходил – ни с того ни с сего таким неуклюжим сделался, таким легкоранимым. Но раньше ты хоть не тыкал меня носом в это дерьмо!
– Фиона! – выкрикнул Фергюс, и его пальцы побелели на баранке.– Я тебя умоляю! Какое дерьмо, кто тебя тыкал носом? Мы с Джулией просто друзья! Я пальцем до нее не дотрагивался.
– А тебе и не надо дотрагиваться, она сама до тебя дотрагивается,– тихо проговорила Фиона, глядя не на Фергюса, а на темный лох. По ту сторону тлело несколько огоньков, и вдали, в двух темных милях, на Оттер-Ферри-роуд, проносились огни автомобилей. И тут же меркли, исчезали.
