– Да что ты знаешь о мужьях и женах? Почему-то я не сомневаюсь, твои мама и папа в браке счастливы.
– Наверное. Но ты меня поняла: когда брак или другие отношения портятся, что ни скажет один или чего не скажет, второй обязательно истолкует наоборот.
– Гм,– сказала Эш.
Я смотрел вперед, на красные габаритные огни едущих перед нами машин. Навалилась усталость.
– Наверное, он злится потому, что учил меня быть самостоятельным, а я не захотел доучиваться у него до конца.
– Прентис, что-то не похоже, что ты ударился в христианство или еще во что-нибудь… Черт, интересно, как ты себе представляешь… Бога.
Я заерзал на хлипком сиденье:
– Не знаю даже… Не как Бога в привычном понимании… в человеческом обличье… Некая сущность… просто поле… сила…
– «Используй свою Силу, Люк!» – ухмыльнулась Эш.– Помню, как ты в детстве торчал от «Звездных войн». Даже Стивену Спилбергу писал вроде? – Она засмеялась.
– Джорджу Лукасу,– поправил я с кривой улыбкой.– Но я не имел в виду ничего такого, лукасовская Сила – просто киношный антураж. Я имел в виду некую полевую форму, воздействующую на нас… Это как в квантовой физике, где материя – это главным образом пространство, а пространство, даже вакуум, без конца кипит синтезом и распадом, и ничто не абсолютно, и две частицы в разных концах Вселенной взаимодействуют между собой точно так же. как и с ближайшими соседями… Ну, и так далее. И он есть, он рядом, он смотрит нам прямо в лицо, но я просто… просто не могу его постичь.
– А может, он вообще непостижим? – сказала Эш. Держа в губах сигарету и подпирая баранку коленями, она покрутила плечами (к счастью, мы ехали по тихому участку автотрассы), вынула изо рта сигарету и вернула руки на баранку. Мне оставалось лишь надеяться, что она не уснет за рулем,– гул крошечного движка «ситроена» был гипнотизирующе монотонным.
– А почему? – спросил я.—Почему он непостижим?
– Может, он вроде твоих частиц – по природе своей неопределенный. Как только понимаешь какую-то часть его смысла, лишаешься шанса понять остальное.– Она посмотрела на меня, сдвинув брови к переносице.– Помнишь, Льюис как-то раз нес байду насчет Гейзенберга?
– Не помню.– Меня это уже начало раздражать.
– Ну, типа, ты в школе, врываешься к нему в кабинет и кричишь: послушайте, Гейзенберг, вы тут директор или кто?! А он: ну-у… в некотором смысле…– Она хихикнула.– Не, у Льюиса смешнее.
– Чуть-чуть,– согласился я.
– Льюис вроде это использовал в альтернативном юморе? – спросила Эш.
– Вроде,– отвел взгляд я.– Но не могу себе представить, чтобы Бен Элтон
[51]
или Робин Уильямс
[52]
подумывали о досрочной отставке.
– Все-таки он молодчина, согласись.
Я взглянул на Эш, она смотрела на дорогу – мы на всех семидесяти гнали под легкий уклон. На лице у нее – никакого выражения; длинный модильянистый нос – как нож, рассекающий тьму.
– Да,– уступил я, сразу почувствовав себя маленьким и слабодушным.—Да, он молодчина.
– Правда, что вы с ним в Лондоне почти не встречались?
– Правда. У него – своя тусовка, а я с работы едва до койки доползал.– Тут я соврал: после работы я слонялся по картинным галереям и кинотеатрам.– Да и билеты на него мне были бы не по карману.
– Ну, Прентис! – укоризненно произнесла Эшли и покачала головой (длинная грива соломенных волос была аккуратно увязана, поэтому не рассыпалась по плечам).– Льюис бы с радостью виделся с тобой почаще. Он по тебе скучает.
– Ну конечно,– протянул я.
Я еще какое-то время смотрел на огни. Эшли управляла машиной и курила. Сильно клюнув носом, я встряхнулся.
– Черт…– Я потер лицо и спросил: – Как тебе удается не засыпать?
– Помогают интеллектуальные игры,– ответила она.
– Например?
– Например,– облизала она губы,– «Узнай тачку по задним фарам».
– Чего? – рассмеялся я.
– Того,– сказала она,– Машину впереди видишь?
Я взглянул на два красных огонька: –Да.
– Видишь, они высоко, но не слишком далеко разнесены?
– Да.
– «Рено-пять».
– Шутишь!
– Ни фига. А этот, что обгоняет?
– Ну?
– Фары разделены по горизонтали. Старушка «кортина», третья модель.
– Ничего себе!
– А эта, сзади – бээмвуха. Похоже, новье, пятая серия. Сейчас на обгон пойдет, у нее задние фары немножко скошены.
Мимо пронесся «БМВ» со скошенными задними фарами. Потом мы обогнали старый «форд», а чуть позже – «рено-5».
– Конечно, куда прикольнее – на быстрой тачке,– продолжала Эш.– Но даже и так, на семидесяти, иногда удивляешься, скольких удается обогнать. А сейчас,—подняла она палец,—слушай и ощущай: уходим на медленную полосу!
Эш кинула древний «2CV» влево, затем выпрямила его ход.
– В чем дело? – спросил я.
– Да ни в чем,– ухмыльнулась она.– По катафотам соскучилась. Безопасная смена полосы – большое искусство, между прочим.– Она насмешливо глянула на меня.– К примеру, для «феррари» это совсем не просто: слишком широкие скаты. У меня колесики худенькие – почти идеал.
– Юная Эшли, позволь восхититься тобой! – сложил я руки на груди и повернулся в кресле, чтобы быть лицом к ней,– Даже помыслить не мог, что простая ночная поездка в автомобиле способна доставить все тридцать три удовольствия.
Эшли засмеялась:
– А уж какое удовольствие получаешь на брусчатке, если ты женщина!
– Н-да… Предлагаю вернуть нашу беседу в рамки приличий, лишь позволю себе выразить жгучую зависть счастливым клиторовладелицам.
