Теперь, когда она решительно покончила с виртуальной жизнью, это все должно повториться. Тайнс вовсе не стремилась к этому. Ковыляя на двух ногах, она желала вернуться в кокон, синхронизироваться с приборами, но, с другой стороны, там, в коконе, она всегда чувствовала тоску по нормальной, физической, моноскоростной, монореальной жизни. Голубые небеса и солнечный свет, свежий ветерок, играющий ее волосами, зеленая трава и цветы под босыми ногами.
Как давно это было. И может, уже никогда не вернется — кто знает.
И в то же время, когда она поняла, что медленно просыпается (без воя тревожных сирен, по заранее спланированному сценарию, заранее оговоренной системе распределения обязанностей, а не из-за чрезвычайных обстоятельств, которые в любой момент могут привести к гибели), ей пришла и другая мысль: она еще не совершила побега в смерть, жизнь еще не закончена, и, прежде чем к ней придет покой забвения, возможны любые ужасы и муки.
— Хострум, — сказали Кверсер-и-Джанат.
— Где? — спросил Фассин.
— Что значит «где»?
— Вы в нем.
Когда они снова включили системы маленького газолета, сознание вернулось к Фассину. Он по-прежнему был как пьяный и ощущал себя до странности неумытым, но это чувство постепенно проходило, по мере того как противоударный гель снова обволакивал его. Айсул тоже выглядел как нокаутированный, и когда освободился от креплений, его стало покачивать в воздухе.
Теперь экран в пассажирском отделении работал — Кверсер-и-Джанат, по-прежнему щеголявшие в своих блестящих одеяниях, ударили по нему одной ободковой рукой, и тот вернулся к жизни. Фассин внимательно разглядывал картинку, но видел только звездное поле. Он пока не мог сообразить, в каком направлении смотрит. Явно не в том, в каком привык смотреть. Он ничего не узнавал.
— В нем? — спросил он, чувствуя себя пьяным идиотом.
— Да, в нем.
Фассин посмотрел на Айсула, мантия которого по-прежнему выглядела сероватой.
Абориген сделал недоуменный жест.
— Ну, я сдаюсь. Кто, что или где этот долбаный Хострум?
— Это облачник.
— Облачник?! — переспросил Фассин.
Путаница с переводом — или простое непонимание. Облачники относились к синктурии — то были существа, устройства, полуцивилизации и технические отходы, располагавшиеся запредельнее запредельцев, там, где нет вообще ничего.
Айсул встряхнулся.
— Вы имеете в виду крылооблачник, или деревооблачник, или клейоблачник, или…
— Нет.
— Ни одного из вышеназванных?
— Просто облачник.
— Но… — начал было Фассин.
— Так это Аополейин? — выкрикнул Айсул. — Начнем с этого! Значит, мы в Аополейине?
— Да.
— Именно.
— В некотором роде.
— Как посмотреть.
— Это ближайшее место.
— Ближайшая система.
— Что? — проговорил Айсул.
— Что ближайшая? — спросил Фассин, ничего не понимая.
Он уставился на звездное поле, вид у которого был необычный. Совсем ни на что не похоже, как ни посмотри, — ни в перевернутом изображении, ни в зеркальном, ни в обратной голограмме, ни так и ни сяк.
— Что-то я пока не того, — сказал Айсул, ероша сенсорную мантию, чтобы окончательно прийти в себя.
Фассину показалось, что он опять внутри того орудийного ствола, у самого основания, вот-вот раздастся взрыв, и он, Фассин, полетит, нет, уже летит по этому самому большому, самому длинному, невыразимо громадному, не знающему равных во всей этой долбаной вселенной стволу.
— И как далеко мы от Наскерона? — услышал Фассин собственный голос.
— Постойте-ка, — медленно проговорил Айсул, — что значит «система»?
— Около тридцати четырех килолет.
— Звездная. Это не газовый гигант. Извините, если какая путаница.
— Тридцати четырех килолет?! — переспросил Фассин. Ему показалось, что он сейчас опять вырубится. — Вы хотите сказать… — Голос его замер.
— Тридцать четыре тысячи световых лет, стандартных. Грубо. Извините, если какая путаница.
— Я это уже говорил.
— Я знаю. Другое лицо — другая путаница.
Их занесло в другую систему, в другую солнечную систему, вообще на другой край галактики. Если только им говорили правду, Юлюбис (система и звезда) остались в тридцати четырех тысячах световых лет позади. Значит, около Юлюбиса был рабочий портал, через червоточину связанный с этой отдаленной звездной системой, и ни Фассин, ни Айсул понятия не имели о его существовании.
Облачник по имени Хострум имел в поперечнике один световой год. Облачники были — смотря к чьему мнению прислушиваться — разумными, полуразумными, проторазумными, а-разумными или вовсе лишенными малейших начатков разума существами, хотя последней, крайней точки зрения придерживались лишь те, кто находил ее удобной, — например, те, кто мог извлечь выгоду из промышленной разработки обширного облака газа. Если оно не было живым. Облачники предположительно стояли ближе к огромным, распределенно смышленым растениям, чем к какому-либо виду животных, и по составу были очень близки к облакам межзвездного газа, которыми — или обитателями которых — они являлись (различие имело лишь академическую ценность).
Облачники принадлежали к синктурии — собранию существ, видов, машинных штаммов и разумных отбросов, которые существовали (обычно) в межзвездном пространстве и не подходили ни под какую известную категорию (так, они не были ни кометариями глубокого космоса, называемыми эклипта, ни дрейфующими разновидностями коммуниталий коричневых карликов, известными как плена, ни настоящими экзотами — небарионовыми полумраками, или тринадцатиразмерниками, или квантархами, обитавшими в потоках элементарных частиц).
Друг Валсеира Лейсикроф был исследователем синктурии. Он отправился в полевую экспедицию и посещал представителей синктурии по всей галактике — облачников, парусников, поверхностников, созидателей и всех остальных.
Он наведывался и к Хоструму, потому что тот был одним из немногих облачников вблизи портала червоточины. Но ни о ходе, ни о портале не знала ни одна живая душа в Меркатории или остальной части того, что называло себя цивилизованной галактикой.
Звезда Аополейин находилась всего в дюжине световых дней от них. Облачник Хострум (который был крупнее этой звездной системы, если мерить по орбите самой удаленной планеты) частично располагался во внешних пределах системы и был склонен (если только это слово не слишком перегружено смыслом) к медленной миграции в сторону наиболее удаленной части этой огромной линзы. Где-то здесь находился насельник Лейсикроф в своем маленьком аппарате. По меньшей мере когда-то находился. «Велпин» и отправился на его поиски.
