— У нас стало на семьдесят кораблей меньше, — спокойным голосом напомнила ему полковник Шерифства.
— Но у нас осталась воля к победе, — сказал Бримиэйс. — А это важно. И у нас есть масса кораблей. И строятся новые.
Он посмотрел на Салууса, который кивнул, стараясь скрыть презрение.
— Если только они способны действовать, — пробормотал владетельный администратор Вориель.
У этого представителя Цессории, казалось, был зуб лично на Салууса — правда, тот не ведал почему.
— Ну, с этим вопросом мы уже разобрались, — быстро проговорил первый секретарь Хьюипцлаггер, скользнув взглядом по Салуусу. — Если есть проблемы со строительством кораблей, я не сомневаюсь, экспертиза их выявит. Теперь давайте сосредоточимся на том, что еще нужно сделать.
Салуусу становилось все скучнее. Ну что ж, почему не сейчас?
— Посольство, — сказал он, оглядев присутствующих. — Вот что я хотел бы предложить. Посольство к наскеронским насельникам, чтобы закрепить достигнутый мир и не допустить больше никаких «недоразумений» между нами, попытаться вовлечь их в оборону системы Юлюбиса и, если возможно, позаимствовать у них — лучше легально — некоторые из их крайне впечатляющих видов оружия, которыми они, судя по всему, владеют. Добыть само оружие или подробные сведения о нем.
— Так-так, — покачал головой Хьюипцлаггер.
— Ох-ох, я смотрю, наш друг — большой дипломат, — поделился своими наблюдениями Вориель, изобразив полуиздевку-полуулыбку.
— А для защиты посольства, вне всяких сомнений, понадобятся новые, предположительно приспособленные к газовой атмосфере корабли! — возразил Бримиэйс.
— Разве у нас уже нет посольства? — спросил Товин.
Полковник Сомджомион посмотрела на него, прищурив глаза.
Нет, заседание все же длилось не целую вечность. Наконец оно завершилось. Вечером Салуус встретился со своей новой любовницей в доме на водяном столбе на Мурле, где впервые увидел ее по-настоящему в истинном свете дня и решил, что да, она может его заинтересовать. Это произошло за завтраком в присутствии его жены (и ее новой подружки-любовницы), Фасса и близняшек Сегретт на следующий день после их похода в «Наркатерию» в Бугитауне.
Летайкрыло «Шоймерит» двигался высоко среди прозрачного газа, между двух высоких облачных слоев, направляясь в толстую, бесконечную газовую струю, словно пытался не отстать от звезд — крохотных, суровых и далеких, мелькавших время от времени сквозь желтую дымку и тонкие проворные облака янтарного цвета, постоянно бегущие впереди.
Гигантский аппарат напоминал тонкое саблевидное крыло с гондолами двигателей, расположенными волнообразно. В ширину он имел десять километров, в длину — всего тридцать метров и двадцать в высоту: эта тонкая нить вечно перемещалась, как подвижный погодный фронт, мелькающий время от времени сквозь громаду туч внизу. С аппарата свешивались насельники, сотни насельников, и к каждому, как к заправляемому в полете дирижаблю, от задней стороны крыла тянулся шланг; насельник пребывал в свободном от вихрей газовом мешке, внутри простых алмазных капсул, открытых сзади и на человеческий взгляд напоминающих две сложенные чашечками ладони.
Погруженные в длительный наркотический транс, переведенные в замедленный временной режим, отчего скорость полета казалась им в двенадцать или шестьдесят раз выше, чем была на самом деле (огромные континенты облаков пеной проносились внизу, поток звезд бешено накатывал сверху, клочковатые берега пролетали мимо, как тряпье, подхваченное ураганом), свисающие насельники наблюдали за мельтешением дней и ночей, будто глядели в огромный стробоскоп и чувствовали, как планета поворачивается под ними, словно разматывая их жизни.
Фассин Таак выбрался из ракетного клипера и, подбирая нужную скорость, осторожно подлетел вплотную к кораблю, потом очень медленно прикрепил свой газолет снизу к алмазному вместилищу с младомудрецом Зоссо внутри — худым, темным, довольно потрепанного вида насельником в возрасте около двух миллионов лет.
Фассин перешел в режим медленного времени. Крыло, тучи, звезды — все, казалось, увеличило свою скорость, помчалось, как при быстром прокручивании. Рев двигателей и вой газовых струй усилились и стали выше по тональности, превратившись в высокий, пронзительный далекий плач, а потом их стало вообще не слышно.
Насельник над ним, казалось, подергивается и подрагивает в своей маленькой перевязи; он дождался, когда Фассин синхронизируется с ним, и послал:
«Кем бы вы могли быть, персона?»
«Я — человеческое существо, сэр. Наблюдатель при наскеронском дворе, нахожусь в газолете, своего рода скафандре. Меня зовут Фассин Таак, я из клана Бантрабал».
«А меня зовут Зоссо, и я ниоткуда конкретно. Отсюда. Хороший здесь вид, правда?»
«Хороший».
«Однако, я полагаю, вы здесь не для этого».
«Вы правы. Не для этого».
«Вы хотите меня о чем-то спросить?»
«Мне сказали, что мне нужно попасть в одно место, о котором я никогда не слышал, и там я встречу насельника, который мне нужен. Мне сказали, что вы можете посодействовать».
«Конечно могу, если только захочу. То есть я хочу сказать, если еще кто-то обращает внимание на то, что говорит старая глупая вешалка для крыльев. Кто может сказать? Не уверен, что я сам, будь я молодым уракапитаном, стал бы слушать личность такую ветхую и старомодную, как я. Да я бы, наверно, сказал что-нибудь вроде: „Что, слушать этого старого болвана?..“ О, прошу прощения, молодой человек. Кажется, я отвлекся. Так куда бы вы хотели попасть?»
«В место, которое, судя по всему, иногда называют Хострум».
На следующее после сражения в шторме утро сам Друнисин в одиночестве явился в помещение, которое Фассин делил с двумя насельниками.
— Мы продержали вас достаточно долго. Вы свободны. Наследующие двадцать дней в вашем распоряжении ракетный клипер. Прощайте.
— Вот вам, пожалуйста, пример немногословного насельника, — заметил Айсул.
«Хострум? — переспросил Зоссо. — Нет, я тоже о нем никогда не слышал».
Он послал ответный сигнал, и в это время их обволокла ночь.
«Это в Аополейине или рядом, — послал Фассин. Он, видимо, обращался к старому насельнику в тот момент, когда тот ненадолго утратил способность к общению. — Что-то связанное с Аополейином».
Все это делалось по совету Валсеира. Фассину в своей базе данных нигде не удалось найти упоминания о месте под названием Аополейин. Он уже начал думать, что при сканировании памяти, которому его подвергли, прежде чем отпустить с «Изавта», повредились системы хранения информации его газолета.
«А, — послал Зоссо, — Аополейин. Да, слышал. Гм, что ж, в таком случае я бы на вашем месте поговорил с Кверсером и Джанатом. Да, именно они вам нужны, я бы сказал. Скажите им, что я вас послал. Да, и попросите, чтобы они вернули мне мой мантийный шарф. Может, что-то из этого и получится. Но никаких гарантий. Помните».
