Мазур опять куда-то исчез. Степан вышел одним из первых, и в коридоре его уже не было.
— Перекурим? — предложил Андрей, когда они вышли на крыльцо. — Ну, ты и даешь! Я, конечно, мало что понял, но зря ты так вылез. Как этот старый прыщ опустил перед всеми Лейтона и без перевода понятно. Хорошего мало. Хоть бросай все и в мародеры подавайся или вон в «фольксфраи». Тебя теперь со свету сживут. И меня заодно. Да, кстати, а откуда ты так по ихнему научился шпрехать?
— Да ну, старая история, — Виктор махнул рукой и затянулся самокруткой. — Потом расскажу.
— А ну как знаешь. Оба, погоди. Кореш мой нарисовался. Погоди, я сейчас с ним покалякаю. А потом Степана пойдем искать, — с этими словами Мишин рванул к компашке мужичков в ношенной английсой форме с красно-сине-белыми нашивками на рукавах.
Но искать никого не пришлось. Спустя полминуты откуда-то из-за угла вырулил сам Мазур.
— Ну что герой, с в жопе дырой? Ты хоть сам знаешь на что подписался и своего дружка подписал? Вот он тебе спасибо-то скажет. Говорили же тебе, придурку — сиди и не высовывайся, — Степан вздохнул. — Теперь в самое пекло полезете, в Кунцево. Там на поверхности больше десяти минут находиться нельзя, а секретный тоннель в трех местах завален. Да и точного местоположения бункера Отца народов никто не знает, — Мазур посмотрел на Виктора, и что-то Орловскому в его взгляде не понравилось. Так на покойников смотрят что ли?
— Приказано вам выдать снарягу на троих. Самую… по последнему слову техники, короче. Только не поможет она… — Степан хлопнул Виктора по плечу. — В общем, приходите к вечеру с Андреем на базу, где мы приземлились, а пока можете сходить куда, выпить, повеселиться, — Степан криво усмехнулся и, резко развернувшись, зашагал в сторону «Джипа».
Орловский посмотрел на Андрея. Тот о чем-то увлеченно беседовал в кругу своих старых знакомых. Было видно, что им есть о чем вспомнить, и Виктор не решился встревать в их дела. Он докурил самокрутку, потоптался еще возле крыльца и не выдержав неприязненного взгляда какого-то польского офицера в съехавшей на затылок конфедератке, поплелся в сторону базара.
Никаких определенных планов у него не было. Надобность в покупке оптики для «калаша» отпала, ведь теперь им выдадут новое оружие. Но посмотреть, чем богата местная барахолка, стоило.
Тверской базар занимал территорию втрое меньшую довоенного колхозного рынка, но по нынешним меркам это было шикарное толковище. Это все от того, что местная администрация холила и лелеяла тщательный радиационный контроль всего товара. Не то, что на разных самостийных толкучках. Таких, как, например, в том же Кашине. Вот и ехали сюда продавцы и покупатели за тридевять земель. В городе они, правда, не задерживались. Не располагал он к этому.
Среди деревянных прилавков и в маленьких, грубо сколоченных павильончиках, толкалось много военных разных мастей, калибров и стран. Собственно они и были основными покупателями. Разве что, сами крестьяне докупали себе здесь что-то необходимое своему хозяйству.
Бабы в перештопанных кацавейах и линялых платках лихо закидывали мешки с мукой на тентованный «Студебеккер», гоняли норовящую что-либо стырить пацанву и лузгали семечки в ожидании очередного покупателя, в то время как их мужики в перешитых с чужого плеча маринарках или вообще городских пиджаках, картузах и форменных фуражках с лакированными козырьками, но без кокард, покуривая лениво обменивались друг с другом последними новостями или остервенело торговались с местными оптовыми покупателями. Редкие, невесть откуда забредшие городские, ошивались у подвод, доверху груженных каки-то тряпьем, ходили по рядам, ко всему приценивались, покупали же мало, только что-то из одежды. Даже здесь они опасались покупать мясо или овощи. Слышалась русская, украинская, а чаще английская речь. Немцев, как ни странно, было мало. Только возле выхода Виктор заметил эсесовца в кожаном плаще. Он сразу обратил на него внимание, поскольку немец стоял в сопровождении двух рядовых и явно скучая, поигрывал ивовым прутиком в облаченных в лайковые перчатки руках.
Орловский протиснулся вглубь торговых рядов. Здесь продавалась всякая всячина — от картошки и живых курей, до топографических и военного обмундирования. На лотках оптовых торговцев красовались сотни пачек американских и немецких сигарет, самодельные пирожные и свечи, конфеты, полукопченая колбаса и булочки. В дальнем углу базара, под навесом, где были установлены в несколько рядов столы со столешницами, сколоченными из разбитых кузовов полуторок разливали из молочных бидонов домашний самогон. Подавали даже горячие блюда. Возле этого импровизированного кафе с вывеской «Накормим лучше тещи» толпились лишь СФОРовцы, да младшие чины оккупационных армий
Сегодня было намного теплее, чем вчера. Орловский снял пилотку и вытер с лица пот. Оделся-то он по привычке с запасом.
Виктор купил бутылку якобы «Гессера» и пирожок разве что пахнущий мясом. Когда он поставил опустошенную бутылку на прилавок, то заметил как от скопления уже разгруженных телег в его сторону двигался ефрейтор и двое рядовых в форме полевой жандармерии. Краем глаза Орловский заметил чуть справа и позади себя серо-зеленое пятно, перемещавшееся за прилавком с крупно нарезанными шматками сала. Ефрейтор — здоровяк с одутловатым небритым лицом, тем временем оттолкнул зазевавшуюся торговку и, приложив руку к смешному кепи, которое когда-то носили германские горные стрелки, произнес:
— Дарагой, прэдъяви аусвай пажалуйста. Очэнь прашу.
Виктор покосился на белую повязку, прихватившую рыхлое предплечие ефрейтора, на которой было написано: «Im Dienst der Deutschen Wehrmacht» (»На службе германского вермахта») и как можно более вежливо спросил:
— А в чем собственно дело?
— Ничэго асобеннова. Прастая фармальнасть, дарагой.
Орловский достал из нагрудного кармана документы.
— С кем имею честь?
— Ефрейтор Саакидзе. Батальон «Давида Строителя» грузинского легиона Вермахта, временно прикомандированного к комендатуре.
— Очень приятно.
— Виктор Орловский?
— Так точно. Там написано.
— Вижу, — Саакидзе кивнул кому-то, кто находился за спиной хантера, и в ту же секунду Виктора ударили чем-то по голове.
Глава 9
АНАСТАСИЯ
Порывы ветра яростно трепали голубое полотнище флага ООН, как будто хотели сорвать неуместную здесь символику организации, которая вообще-то должна хоть что-то сделать для этих людей. В конце концов, именно в уставе ООН записано: -
«Основные задачи системы опеки… состоят в том, чтобы: способствовать политическому, экономическому и социальному прогрессу населения территорий под опекой, его прогрессу в области образования и его прогрессивному развитию…» Кажется глава ХII Статья 76.
Какие такие тут условия, что для достижения прогресса населения их сортируют на группы? Мальчики налево, девочки направо, дети вперед, а старики вообще неизвестно куда? Куда девались старики, он действительно не знал. Дети вон воют в бараке у моста. Бабы? Их солдатня по нескольку раз в день куда-то увозит и привозит обратно, а вот стариков он видит только в бесконечной, еще не отсортированной очереди, что протянулась до самого леса.
