— Кроу убили моих братьев, — резко сказала она. «И Охитеку», — чуть не добавила она, но вовремя прикусила язык. Не стоило упоминать о нем в разговоре с вождем.
— Когда идет война, всегда есть погибшие. — Вождю не было дела до ее братьев. Он хотел сделать Вачиви своей, и с каждым днем это желание становилось сильнее. — Но сейчас война кончилась, — добавил он. — Скажи, почему мы не можем быть друзьями?
Напауши казалось — если она будет считать его другом, дальше дело пойдет легче, и в конце концов Вачиви примет его и как мужа. Она была не первой женщиной, взятой кроу в плен в военном походе. Большинство из них стали рабынями, некоторые — как те три девушки, которые были захвачены вместе с Вачиви в селении сиу, — стали женами воинов, но никто из них не противился своему жребию с таким упорством. Вачиви видела в лагере своих соплеменниц и знала, как сложились их судьбы. Вряд ли они чувствовали себя счастливыми, но выхода у них не было, и они смирились. Правда, те девушки были моложе Вачиви и не отличались таким необузданным темпераментом. Ясно ведь, что ей не удастся убежать и что ее место теперь здесь, в его вигваме, и не в качестве рабыни или наложницы, а в качестве жены. Неужели Вачиви не хочет стать женой вождя?
Но она не хотела.
— Пока я жива, война не кончена, и ты мне никакой не друг. Ты мой враг.
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — негромко сказал Напауши, боясь, чтобы кто-нибудь не услышал, как он, великий вождь, унижается перед девушкой. Другая бы сочла подобное предложение за честь, но Вачиви не хотела быть женой Напауши. То, что он был вождем, не имело для нее никакого значения: к ней уже сватался великий воин, который предлагал за нее пятьдесят лошадей, но она ответила отказом. К тому же это Напауши — вернее, его люди убили ее братьев и Охитеку, и Вачиви не могла ни забыть, ни простить этого.
— Я никогда не буду твоей женой, — твердо ответила она. — Разве только ты приставишь мне нож к горлу.
— Я предпочел бы без этого обойтись. Я хочу, чтобы ты стала моей женой по своей собственной воле.
На языке у Вачиви вертелся еще более резкий ответ, но когда она взглянула на вождя, в груди у нее что-то дрогнуло. В конце концов, Напауши просил ее, а не приказывал и не грозил. Она об этом не подумала, а ведь ее положение могло оказаться во много раз хуже. Напауши поступал благородно и обращался с ней даже с некоторым уважением, чего нельзя было сказать о ней самой. С самого первого дня она отвечала ему только дерзостью.
— Я не стану принуждать тебя, Вачиви, — сказал Напауши. — Отныне ты можешь свободно ходить по лагерю и делать все, что захочешь. Моей женой ты станешь, когда сама будешь к этому готова. Только одно… Если ты снова попытаешься бежать, мне придется тебя связывать. В пределах лагеря ты — свободная женщина. Ты сможешь стать моей женой, когда пожелаешь, но моей рабой ты не будешь никогда, — добавил он. Матошка был великим вождем, и его дочь заслуживала уважения. — Только не приближайся к лошадям, — предупредил он еще раз. — Пешком можешь ходить куда захочешь.
Вачиви ничего не ответила, и Напауши, поднявшись, вернулся в типи. Она проводила его взглядом. То, что предлагал вождь, было даже великодушно, но ей это не годилось. Вачиви не собиралась заключать с ним перемирие. Уступить значило для нее отказаться от мыслей о побеге.
Вскоре кроу вернулись туда, где было их летнее становище. Вачиви знала — теперь они не двинутся с места еще несколько недель, пока холода не заставят их откочевать южнее, в зимний лагерь. Пока же мужчины и женщины продолжали заниматься своими привычными делами: сушили мясо, собирали и заготавливали грибы, ягоды и травы, обрабатывали шкуры убитых бизонов, чинили старую одежду и шили новую, готовили добытое для обмена с другими племенами. Вокруг летнего поселка простирались обширные пастбища для лошадей, а в прерии еще можно было найти бизонов, отставших от главного стада.
Рана Вачиви почти зажила. Во всяком случае, плечо уже не болело, и она вновь задумалась о побеге, но ей никак не подворачивалась удобная возможность. В лагере всегда было многолюдно, укрыться от посторонних взглядов было невозможно, и Вачиви волей-неволей пришлось быть послушной и вести себя осторожно. Как и обещал Напауши, ходить пешком она могла где угодно, но ездить верхом ей не давали, а увести лошадь скрытно было невозможно.
Как-то Вачиви подслушала разговор двух воинов. Один из них рассказывал другому, что в окрестностях лагеря есть очень красивое уединенное озеро, и Вачиви решила отыскать его. Как она поняла, озеро находилось довольно далеко — если идти к нему пешком, но делать ей все равно было нечего: в лагере к Вачиви относились как к гостье и не поручали никакой работы. Даже ее одежду стирали жены Напауши — так распорядился вождь. Обе женщины были этим недовольны, но подчинились беспрекословно: Вачиви стала для них еще одним ребенком, которого нужно одевать и кормить. Иными словами, ее жизнь могла быть даже приятной, если бы не тягостное сознание того, что она по-прежнему находится в плену, среди чужих.
Напауши тем временем испробовал новый ход, словно и впрямь имел дело с необъезженной лошадью. Он вовсе перестал обращать на Вачиви внимание в надежде, что полное одиночество среди его соплеменников заставит девушку потянуться к нему. Этот трюк, однако, не возымел желаемого действия, хотя со временем Вачиви все-таки стала держаться не так настороженно-враждебно, как раньше. Теперь она частенько играла с детьми и несколько раз сидела у вечернего костра с женщинами племени. Кроме того, Вачиви починила свое любимое платье, украсила его новой вышивкой и даже научила двух девушек кроу красить иглы дикобраза. Вместе они набрали в лесу нужные ягоды и сварили краску, от которой иглы приобрели красивый насыщенный синий цвет. Девушки радовались; Напауши тоже был доволен тем, что гордое сердце Вачиви начало оттаивать, но ей он по-прежнему не говорил ни слова.
Как-то на исходе лета Вачиви решила осуществить свое намерение найти озеро, о котором говорил один из воинов, и отправилась в путь, благо погода стояла еще очень теплая. Путь был неблизкий, но наконец. Вачиви достигла цели — она увидела озеро. Оно и впрямь оказалось красивым — напоминало чашу, которую наполнял небольшой водопад, низвергавшийся с массивной каменной скалы. Природа дышала миром и спокойствием. На песчаном берегу не было видно человеческих следов, а в прозрачной воде сверкали серебряной чешуей крупные рыбы.
Вода так и манила девушку, и Вачиви решила искупаться. Оглядевшись по сторонам, она сбросила платье и мокасины и вошла в воду. Вода оказалась довольно прохладной, но девушку это не остановило, и через несколько минут она уже плыла к противоположному берегу.
Этот день стал едва ли не самым счастливым в ее жизни. Словно забыв о постигших ее несчастьях, Вачиви наслаждалась чистой водой и ласковым солнцем. Она знала, что сейчас она здесь одна — кроу были заняты своими делами, но свою одежду она на всякий случай спрятала в высокой траве на берегу. Вачиви в эти минуты полного покоя казалось, что Великий Дух сотворил и озеро, и эту девственную природу для нее одной, и впервые, с тех пор как погибли ее братья и Охитека, на губах девушки появилась счастливая улыбка. До самого вечера она плавала, ныряла, нежилась на теплом песке и ни о чем не думала — даже о побеге. На обратном пути в лагерь Вачиви что-то негромко напевала: она ненадолго обрела свободу, которой ей так не хватало. Напауши, полагавший, что пешком она далеко не уйдет, просчитался — вернуться к своему родному племени Вачиви по-прежнему не могла, зато теперь у нее было свое место, где она могла быть одна, далеко от ненавистных кроу.
