Вачиви молча шла за двумя женщинами. Жены Напауши переговаривались между собой на языке кроу, но она отлично понимала, что они обсуждают узор из игл дикобраза на ее платье и гадают, как ей удалось выкрасить их в такой красивый цвет. Женщины были уверены, что Вачиви откроет им секрет изготовления синей краски, но она поклялась себе, что не станет делать для врагов никогда и ничего.
После того как Вачиви помылась в студеной быстрой реке, ей дали платье — слишком большое и некрасивое, но возражать она не стала. Тем же вечером, завернувшись в старое одеяло, которое принесла ей молодая жена вождя, Вачиви, как могла, зашила свое порванное платье. Несколько игл в узоре сломались, когда она, словно мешок, висела поперек седла пленившего ее воина, но Вачиви все равно надела свое платье, как только оно было готово, — ведь это было все, что осталось у нее от прежней жизни.
Напауши вернулся в шатер поздно вечером, когда кроу закончили праздновать успешное завершение похода на сиу. Он не сказал Вачиви ни слова и, как когда-то ее отец, лег на застеленную медвежьей шкурой постель к северу от очага. Вачиви с двумя женами и шестью детьми вождя устроилась на южной половине жилища.
В жилище Напауши было душно и совсем не так чисто, как в вигваме Матошки, в котором она убиралась чуть не каждый день. Дети постоянно просыпались и начинали хныкать, но Вачиви и без этого вряд ли сумела бы заснуть. Она лежала и смотрела на звездное небо, кусок которого был виден в отверстии дымохода, и строила планы побега. Ни о чем другом она не могла думать. Ужинать Вачиви отказалась, решив, что не будет есть до тех пор, пока будет в состоянии терпеть голод, но потом ей пришло в голову, что для побега понадобятся силы, и она съела кусок холодной маисовой лепешки и выпила воды.
Напауши поднялся с рассветом и вышел наружу — как оказалось, затем, чтобы проследить, как остальные сворачивают палатки и навьючивают лошадей. В отличие от сиу кроу каждые несколько дней перекочевывали на новое место, следуя за движущимися стадами бизонов или отыскивая новые пастбища для своих коней. Из обрывков разговоров, доносившихся до нее сквозь покрывавшие жилище шкуры, Вачиви поняла, что, после того как лагерь будет разбит на новом месте, мужчины племени отправятся на охоту. Вот подходящий момент для бегства, решила она. Женщины будут заняты устройством лагеря, воины разъедутся, и ей никто не сможет помешать.
Переход на новое место оказался не слишком долгим. Разведчики скоро обнаружили поблизости огромное стадо бизонов, и караван индейцев остановился на лесной опушке. Женщины сразу начали разбирать шесты, устанавливать типи и разводить огонь, а мужчины, перебрасываясь шутками, двинулись дальше, за реку, где трава прерий была истоптана недавно прошедшим здесь стадом. Теперь Вачиви нужно было только раздобыть подходящую лошадь и незаметно покинуть стоянку.
Она, правда, по-прежнему не знала, как далеко отсюда находится стойбище сиу. Чтобы добраться сюда, похитивший ее отряд кроу три дня скакал, делая лишь короткие остановки, но Вачиви справедливо считала, что враги петляли, пытаясь сбить погоню со следа. Она же будет двигаться по прямой, к тому же у одиночного всадника скорость всегда выше, чем у многочисленного отряда. Конечно, кроу могли догнать ее в любом случае, но Вачиви считала, что она ничего не теряет. Если они ее убьют, что ж, так тому и быть, а если не убьют, тогда она попытается бежать снова, как только представится возможность.
Некоторое время Вачиви бродила по лагерю, но никто не обращал на нее внимания. Среди хлопочущих у большого костра женщин она заметила одну из своих соплеменниц, похищенную одновременно с ней, но заговорить с ней не рискнула. Этих пленниц отдали воинам кроу, и они, похоже, уже смирились со своей участью. Кроме того, они были так запуганы, что вряд ли согласились бы бежать. Нет, придется ей выбираться одной.
На пастбище возле лагеря оставалось довольно много лошадей, к сожалению в основном вьючных. Самых быстрых скакунов забрали охотники. В конце концов Вачиви все же разглядела в середине табуна приземистую и по виду выносливую кобылку. Особой резвости ожидать от нее не приходилось, но для долгого путешествия она была вполне пригодна. Вачиви подошла к ней, похлопала по шее, осмотрела копыта. Все было в порядке, и она, сняв путы с передних ног кобылы, в один миг взлетела ей на спину и там распласталась. Повинуясь движениям ее ног, лошадь медленно двинулась вперед, а Вачиви, держась руками за гриву, свесилась в сторону, чтобы ее не было видно из лагеря. Этому трюку когда-то давно научил ее отец, и Вачиви освоила его в совершенстве. Не раз ей удавалось подшутить над ним и над братьями, подъезжая к ним совершенно незаметно.
Только когда лошадь преодолела большую часть расстояния от пастбища до леса, Вачиви рискнула выпрямиться и снова сжала бока лошади коленями, заставляя бежать быстрее. Лошадь прибавила шаг; она шла довольно резво, но ей было далеко до тех быстрых как ветер коней, к которым привыкла Вачиви. А сзади уже послышался частый топот копыт — ее кто-то преследовал, и если судить по звуку, двигался этот кто-то намного быстрее. Оглянуться Вачиви не посмела, она только понукала лошадь, и та едва не споткнулась.
И все же Вачиви почти достигла опушки, когда преследователь нагнал ее и схватил сзади крепкой рукой. Это был Напауши. Не сказав ни слова, он перебросил Вачиви на своего коня, усадив перед собой. Кобыла, на которой она скакала, сразу остановилась и принялась как ни в чем не бывало есть траву. Подавшись вперед, вождь схватил лошадь за недоуздок и привязал к своему седлу. Конь под Напауши был резвым и сильным, и Вачиви сразу подумала — на таком скакуне она, пожалуй, сумела бы удрать.
— Ты хорошо скачешь, — сказал вождь таким тоном, словно ничего особенного не произошло. Мужество Вачиви пришлось ему по душе, никогда прежде он еще не видел такой замечательной наездницы. Тот, кто обучал ее верховой езде, знал свое дело, да и Вачиви, видимо, была талантливой ученицей.
— Я думала, ты уехал на охоту, — проговорила Вачиви срывающимся голосом. Она вся сжалась от недобрых предчувствий и боялась, что вождь изобьет ее, может быть, даже убьет. И все же свобода была ей дороже жизни, и она готова была рисковать снова и снова.
— Воины уехали, я остался, — был ответ. На самом деле вождь специально задержался в лагере, чтобы посмотреть, что будет делать Вачиви, как она себя поведет, если будет думать, что за ней никто не наблюдает. Теперь он это узнал.
— Если я оставлю тебя без присмотра, ты снова убежишь? — спросил Напауши, глядя на нее. После быстрой скачки Вачиви разрумянилась и была еще красивее. Она ничего не сказала, но это и был ответ. Вождь понял, что Вачиви будет повторять свои попытки до тех пор, пока между ними не установится хоть какое-то подобие привязанности, но до этого было еще очень далеко. Быть может, думал Напауши, дело пойдет быстрее, если она родит ему ребенка, но торопиться с этим тоже не стоило. Девушку привезли ему в подарок, и вождь хотел, чтобы она стала для него именно подарком, а не наложницей или рабыней. Сломить ее дух ничего не стоило, но что тогда с ней станет? Вачиви нужно было укротить, как укрощают диких лошадей, и вождь не сомневался, что сумеет справиться с этой задачей. В племени кроу Напауши был лучшим наездником; через его руки прошли десятки лошадей, и до сих пор он не знал неудач. А поскольку Вачиви была своенравнее и красивее любого мустанга, постараться стоило.
