Глава 3
Открывая дверь дочери, Маргерит Николсон не сдержала вздоха облегчения и радости. Погода в Нью-Йорке внезапно изменилась; после холодов вдруг наступила оттепель, пошел сильный дождь, и Бриджит успела промокнуть за те несколько минут, пока пробежала от такси до подъезда. Мать взяла у нее мокрое пальто, велела снять сапоги и садиться поближе к камину, а сама отправилась на кухню.
В возвращении домой было что-то необъяснимо приятное и успокаивающее — совсем как сесть в уютное старое кресло или зарыться в пуховую перину. Да и общество матери действовало на Бриджит благотворно. Миссис Николсон была человеком здравомыслящим и спокойным, на которого можно было положиться в любых обстоятельствах. После трагической гибели мистера Николсона она не только спасла себя и дочь, но и сумела обеспечить Бриджит нормальную жизнь, дать ей хорошее воспитание и образование. Всю свою жизнь Маргерит проработала редактором и пользовалась в этой области немалым авторитетом. Год назад она вышла на пенсию, имея на своем редакторском счету немало известных книг, и авторы нашумевших бестселлеров до сих пор писали и звонили ей, чтобы выразить свою признательность, а коллеги спрашивали совета в особенно трудных случаях.
Пока Бриджит училась в школе — и даже потом, когда она писала в университете диплом и готовилась к защите магистерской диссертации, — мать помогала ей чем могла. Именно миссис Николсон помогла дочери понять, насколько это важно — получить хорошее образование. Успехами Бриджит она очень гордилась и всячески одобряла ее намерение получить степень доктора философии. Единственным, что ее огорчало, было решение Бриджит работать в приемной комиссии Бостонского университета. Эту работу Маргерит Николсон считала не творческой и просто скучной и так и не смогла понять, для чего это нужно Бриджит, хотя та не раз пыталась объяснить свои мотивы. А в последнее время миссис Николсон не раз укоряла дочь за то, что она никак не может закончить книгу. И конечно, миссис Николсон переживала из-за того, что Бриджит до сих пор не вышла замуж и не завела детей. Маргерит считала, что дочери пора очнуться от спячки и взять судьбу в свои руки более энергично, но этого так и не произошло, и хотя Бриджит была человеком трудолюбивым и порядочным, ее матери хотелось большего — хотелось в первую очередь ради дочери.
Откуда у Бриджит этот страх перед переменами, Маргерит, разумеется, догадывалась. Конечно же, это были последствия отцовского самоубийства, которое свалилось на них обеих точно снег на голову. Не знала она только, что нужно сделать, чтобы дочь перестала бояться совершать поступки, идти на риск, просто действовать. Бриджит всегда стремилась к спокойному, размеренному существованию. Маргерит хотелось видеть дочь более решительной и смелой, ибо только тогда ее жизнь смогла бы наполниться содержанием, стать более полнокровной, интересной, даже захватывающей. В глубине души она всегда подозревала, что Бриджит способна на многое, но каждый раз, когда судьба давала ей шанс, что-то как будто удерживало ее от решительных действий.
В гостиной, где они устроились пить чай, было тепло и уютно. Мать и дочь сидели близко к камину, огонь отбрасывал на их лица отблески, но внешне эти две женщины были совершенно непохожи друг на друга. Волосы у Бриджит были иссиня-черные, а у Маргерит — светлые, почти льняные. Глаза у Бриджит были темными, а у Маргерит — ярко-голубыми. Улыбались они почти одинаково, но черты лица у них были различными: внешность Бриджит была яркой, почти по-южному экзотической, тогда как ее мать отличалась мягкой северной красотой. Обе были высокими, стройными, хорошо сложенными.
Комната, в которой они сидели, была обставлена со вкусом, на каждом предмете лежал едва уловимый налет времени. На каминной полке уютно тикали старинные бронзовые часы; потертые, но все еще изящные плюшевые кресла были удобными и уютными, а чай они пили из тонких чашек лиможского фарфора, которым Маргерит Николсон очень гордилась — этот чайный сервиз принадлежал еще ее бабке. Сама Маргерит тоже выглядела по-аристократически утонченно: в ее квартире почти не было по-настоящему дорогих вещей, зато вся обстановка была тщательно подобрана, а книжные полки уставлены многочисленными томами, из чего можно было заключить, что в этом доме чтут знания, искусство и книги.
— Расскажи мне, как продвигается твоя книга, — спросила Маргерит, не желая пока говорить с дочерью о вещах более болезненных.
— Никак не продвигается, — с грустью призналась Бриджит. — Наверное, все дело в том, что сейчас я не в состоянии сосредоточиться на работе. Тед, да и все остальное… в общем, я застряла. Книга вроде бы нужная и актуальная, но я никак не могу сдвинуться с мертвой точки, а ее ведь давно пора закончить. — Она слабо улыбнулась. — Быть может, после небольшого перерыва я смогу вернуться к работе. Поэтому-то я к тебе и приехала — чтобы отдохнуть, отвлечься.
— Правильно сделала, — одобрила мать. — Кстати, хочешь, я взгляну на твою книгу? Ну, не сейчас, конечно, а когда ты немного развеешься. Правда, пишешь ты о вещах довольно сложных, к тому же антропология — совсем не мой конек, но мне кажется, я могла бы дать тебе пару-тройку практических советов по литературной части.
Бриджит снова улыбнулась. Чего-то подобного она ожидала. Кроме того, она была благодарна матери за то, что та не стала обсуждать с ней поступок Теда.
— Спасибо, но, боюсь, дело вовсе не в слоге или компоновке глав. Понимаешь, в моей книге уже шестьсот пятьдесят страниц, и если я буду следовать своему первоначальному плану, который включает историю вопроса во всех странах, то окончательный объем может перевалить за тысячу. Конечно, мне хотелось, чтобы мое исследование прав женщин было полным и всеобъемлющим, но в последнее время я все чаще спрашиваю себя, будет ли от него какая-нибудь польза. Ведь по большому счету, понятие женской свободы включает в себя не только право участвовать в демократическом процессе, — печально закончила она.
— А по-моему, книга у тебя получается — не оторвешься! — пошутила Маргерит. Она, впрочем, ни секунды не сомневалась, что Бриджит сумеет написать подробное, авторитетное, подлинно научное исследование. Уж она-то знала, на что способна ее дочь, хотя тема и казалась ей суховатой.
Замечание матери заставило Бриджит улыбнуться. В конце концов, ее книга была именно исследованием, а не романом или повестью.
— А я тоже даром времени не теряла, — заявила Маргерит. — После того как я вышла на пенсию, у меня появилась возможность вернуться к моим поискам в местном филиале Мормонской библиотеки. Я просидела там последние три недели. Просто поразительно, сколько там собрано интереснейших документов! Оказывается, у мормонов есть больше двухсот помощников-добровольцев более чем в сорока пяти странах, которые занимаются тем, что делают фотокопии архивных документов, необходимых для генеалогических исследований. Им это необходимо для того, чтобы люди могли причислить своих предков к мормонской церкви хотя бы посмертно, однако любой человек иного вероисповедания может воспользоваться этими записями для поиска родственников. Мормоны охотно делятся собранной информацией, и, как я уже говорила, в их библиотеке можно найти редчайшие записи. Благодаря этим документам мне удалось проследить историю де Маржераков до 1850 года, когда они появились в Новом Орлеане. Примерно в это время они и перебрались в Америку из французской Бретани. Любопытно, что к этому времени в Новом Орлеане уже давно жили люди с такой же фамилией, но благодаря мормонским документам я окончательно удостоверилась, что они относятся к другой ветви рода де Маржераков. Наши с тобой прямые родственники прибыли в Америку из Франции где-то в 1845 году. Теперь я знаю это точно.
