Мэри кивнула. Она водила пальцами по узору на скатерти.
— Кажется, он занимался этим от нечего делать, — сказал викарий, — но когда Джему представился случай использовать свой ум, он воспользовался им, и, полагаю, его тут не в чем винить. Несомненно, ему хорошо платили.
Ласковый голос изматывал Мэри нервы, каждое слово напоминало булавочный укол, и теперь девушка знала, что викарий победил и что она больше не может сохранять притворное равнодушие. Она подняла на него глаза, и с мольбой протянула к священнику руки. Ее самообладание кончилось.
— Что они с ним сделают, мистер Дейви? — спросила она. — Что они с ним сделают?
Бледные, лишенные выражения глаза смотрели на Мэри, и в первый раз она увидела, как по ним прошла какая-то тень и как в них мелькнуло удивление.
— Что сделают? — сказал он, явно озадаченный. — Зачем им что-нибудь делать? Полагаю, молодой Мерлин помирился с мистером Бассатом, и больше ему бояться нечего. Вряд ли они припомнят ему старые грехи после того, как он сослужил округе такую службу.
— Я вас не понимаю. Какую службу?
— Ваш ум сегодня работает медленно, Мэри Йеллан, или, возможно, это я говорю загадками. Разве вы не знали, что это Джем Мерлин донес на своего брата?
Мэри глупо уставилась на викария, ее мозг застопорился и отказывался работать. Она повторила за ним, как ребенок, который заучивает урок:
— Джем Мерлин донес на своего брата?
Викарий отодвинул тарелку и начал составлять все на поднос.
— Разумеется, — сказал он. — По крайней мере, мистер Бассат дал мне так понять. По-видимому, сам сквайр столкнулся с вашим другом в Лонстоне в канун Рождества и увез его в Норт-Хилл, попытавшись осуществить свой план. «Ты украл мою лошадь, — сказал он, — и ты такой же негодяй, как и твой брат. В моей власти завтра же упечь тебя в тюрьму, и ты с десяток лет, если не больше, не увидишь ни одной лошади. Но ты можешь убираться восвояси, если представишь мне доказательства того, что твой брат занимается в трактире „Ямайка“ именно тем, чем я думаю». Ваш молодой друг попросил дать ему время подумать; а когда время истекло, то покачал головой. «Нет, — заявил он, — ловите Джосса сами, если вам так хочется. Будь я проклят, если свяжусь с законом». Но сквайр сунул ему под нос официальную бумагу. «Взгляни сюда, Джем, — сказал он, — и скажи, что ты об этом думаешь. В канун Рождества произошло самое ужасное кораблекрушение с тех пор, как прошлой зимой „Леди Глостер“ выбросило на берег выше Пэдстоу. Ну что, не передумал?» Из того, что было дальше, я слышал совсем немного — не забудьте, что люди приходили и уходили все время, — но, видимо, ваш друг сорвался с цепи и пробегал всю ночь, а потом вернулся вчера утром, когда все уже думали, что его и след простыл, подошел прямо к сквайру, выходившему из церкви, и сказал как ни в чем не бывало: «Очень хорошо, мистер Бассат, вы получите ваше доказательство». Именно поэтому я только что заметил вам, что у Джема Мерлина мозги лучше, чем у его брата.
Викарий убрал посуду со стола и отнес поднос в угол, но продолжал прохаживаться у камина, время от времени присаживаясь в узкое кресло с высокой спинкой. Мэри не замечала его движений. Она тупо смотрела перед собой в пространство; ее рассудок раскалывался от только что услышанного: обвинение, которое она с таким страхом и с такой болью воздвигла против любимого человека, рассыпалось, как колода карт.
— Мистер Дейви, — медленно проговорила она, — наверное, я самая большая дура, которая когда-либо рождалась в Корнуолле.
— Похоже, что так, Мэри Йеллан, — сказал викарий.
Его сухой тон, особенно резкий после того ласкового голоса, к которому она привыкла, сам по себе прозвучал как упрек, и она приняла этот упрек со смирением.
— Что бы ни случилось, — продолжала Мэри, — теперь я могу смотреть в будущее смело и не стыдясь.
— Я рад, — сказал священник.
Она откинула волосы с лица и улыбнулась — в первый раз с тех пор, как он ее узнал. Тревога и страх наконец оставили ее.
— Что еще сказал и сделал Джем Мерлин? — спросила Мэри.
Викарий взглянул на карманные часы и со вздохом положил их на место.
— К сожалению, у меня нет времени дальше рассказывать вам, — сказал он. — Сейчас уже почти восемь. Время бежит слишком быстро. Я думаю, мы уже достаточно поговорили о Джеме Мерлине.
— Скажите мне одно — он был в Норт-Хилле, когда вы уехали?
— Был. Фактически именно его последнее замечание и заставило меня поспешить домой.
— Что же он вам сказал?
— Он обращался не ко мне. Он объявил о своем намерении сегодня вечером съездить к кузнецу в Уорлегган.
— Мистер Дейви, вы опять говорите загадками.
— Ну что вы, Мэри, вовсе нет. От Норт-Хилла до Уорлеггана путь далекий, но я уверен, что Джим найдет дорогу в темноте.
— А почему это вас интересует?
— Джем покажет кузнецу гвоздь, который нашел в вереске, в поле за трактиром «Ямайка». Гвоздь этот выпал из подковы; конечно, работа была выполнена небрежно. Гвоздь новый, а Джем Мерлин, будучи конокрадом, знает работу каждого кузнеца на пустошах. «Смотрите, — сказал он сквайру. — Я нашел это сегодня утром в поле за трактиром. Теперь, когда вы все обсудили и я вам больше не нужен, я поеду в Уорлегган, с вашего разрешения, и брошу это в лицу Тому Джори, упрекнув его в скверной работе».
— И что из этого? — недоумевала Мэри.
— Вчера было воскресенье, правда? А в воскресенье ни один кузнец не станет заниматься своим ремеслом, если только не питает большого уважения к заказчику. Лишь один путник проехал вчера мимо кузницы Тома Джори и попросил у него новый гвоздь для своей хромой лошади, и было это, полагаю, где-то около семи часов вечера. После чего путник продолжил свое странствие в сторону трактира «Ямайка».
— Откуда вы это знаете? — спросила Мэри.
— Потому что этим путником был викарий из Олтернана.
Глава семнадцатая
В комнате воцарилось молчание. Хотя огонь горел все так же ровно, в воздухе повеяло холодом. Каждый ждал, пока другой заговорит, и Мэри услышала, как Фрэнсис Дейви сглотнул. Наконец она посмотрела ему в лицо и увидела то, что и ожидала: бледные, неподвижные глаза, устремленные на нее через стол, более уже не холодные, а наконец-то горящие на белой маске лица. Теперь девушка все поняла, но по-прежнему не говорила ни слова. Она цеплялась за неведение как за средство защиты и старалась выиграть время, которое одно могло стать ее союзником.
Его глаза вынудили ее заговорить, и Мэри, продолжая греть руки у огня, заставила себя улыбнуться:
— Вам сегодня нравится быть таинственным, мистер Дейви.
Викарий ответил не сразу. Мэри опять услышала, как он сглотнул, после чего священник подался вперед в своем кресле, резко сменив тему.
