Слуга появился в дверях конюшни, ведя в поводу двух лошадей.
— А теперь послушайте-ка меня, — сказал мистер Бассат, указывая хлыстом на Мэри. — Эта ваша тетушка, может быть, и проглотила язык, да и мозги впридачу, но вы-то, надеюсь, понимаете по-английски. Вы и в самом деле хотите сказать, что ничего не знаете о делах своего дяди? Неужели сюда никто не заглядывает ни днем, ни ночью?
Мэри посмотрела судье прямо в глаза.
— Я никогда никого здесь не видела, — ответила она.
— Вы когда-нибудь заглядывали в ту запертую комнату до сегодняшнего дня?
— Нет, ни разу в жизни.
— Как вы думаете, с чего бы трактирщику держать ее запертой?
— Понятия не имею.
— Вы когда-нибудь слышали стук колес ночью во дворе?
— Я очень крепко сплю. Меня ничем не разбудишь.
— Куда отправляется ваш дядя, когда уезжает из дома?
— Не знаю.
— А вам-то самой это не кажется странным — держать трактир на королевской большой дороге и запирать его на все засовы перед каждым проезжим?
— Мой дядя очень странный человек.
— Это точно. По правде говоря, он так чертовски странен, что половина народу в округе не сможет спать спокойно, пока его не повесят, как повесили в свое время его отца. Можете ему это передать.
— Непременно, мистер Бассат.
— А вам не страшно жить здесь, совсем без соседей, в компании с одной только полоумной тетушкой?
— У каждого свой крест.
— А вы умеете держать язык за зубами, молодка! Ну и родственнички же вам достались, не позавидуешь! Я предпочел бы увидеть любую из моих дочерей в могиле, нежели живущей в трактире «Ямайка», бок о бок с таким человеком, как Джосс Мерлин.
Судья отвернулся, взгромоздился на коня и взял в руки поводья.
— Да, чуть не забыл! — крикнул он, уже сидя в седле. — А вы когда-нибудь видели младшего брата вашего дяди. Джема Мерлина из Труарты?
— Нет, — твердо сказала Мэри, — он здесь никогда не бывает.
— Да неужели? Ладно, сегодня утром больше не буду вас пытать. Всего хорошего вам обеим. — И судья поскакал прочь со двора, вниз по дороге, скрывшись за дальним холмом.
Тетя Пейшенс уже была в кухне и сидела на стуле в полуобморочном состоянии.
— Ну, успокойся, — устало сказала Мэри. — Мистер Бассат ушел несолоно хлебавши и поэтому злой, как черт. Вот если бы комната провоняла бренди, тогда было бы о чем плакать. А так ты и дядя Джосс вышли сухими из воды.
Девушка налила себе стакан воды и выпила его одним духом. Мэри готова была взорваться. Она лгала, чтобы спасти шкуру своего дяди, тогда как всем своим существом жаждала объявить о его вине. Она заглянула в запертую комнату, и пустота ничуть ее не удивила, поскольку Мэри вспомнила о приезде повозок несколько ночей назад. Но еще раз столкнуться с этим отвратительным куском веревки, в котором она тут же узнала тот самый, свисавший с балки, оказалось едва ли не выше ее сил. А из-за тети ей пришлось стоять и молчать. Это было отвратительно, другого слова не найдешь. Да, теперь она обречена, и отступать некуда. Как бы дело ни повернулось, а только теперь и она — в компании из трактира «Ямайка». Мэри пила второй стакан воды и цинично думала, что, возможно, в конце концов будет болтаться на виселице рядом со своим дядюшкой. Она лгала не только ради того, чтобы спасти его, но и для того, чтобы помочь его брату Джему. Джем Мерлин тоже должен ее благодарить. Мэри не знала, почему решила его выгородить. Возможно, он никогда об этом и не узнает, а если узнает, то примет как должное. Чем больше девушка думала об этом, тем сильнее поднимался в ней гнев.
Тетя Пейшенс все еще стонала и всхлипывала у огня, и Мэри вовсе не была расположена ее утешать. Она чувствовала, что на сегодня сделала для своей семьи достаточно, и от всего этого ее нервы были на пределе. Если бы она еще на миг задержалась в кухне, то завопила бы от раздражения. Девушка вернулась к лохани в садике возле курятника и яростно погрузила руки в серую мыльную воду, которая теперь была холодной, как камень.
Джосс Мерлин вернулся почти в полдень. Мэри слышала, как он вошел в кухню через переднюю дверь и тут же был встречен потоком слов своей жены. Мэри оставалась на месте, у лохани; она решила дать тете Пейшенс возможность все объяснить по-своему, а если дядя позовет племянницу, чтобы она это подтвердила, Мэри всегда успеет войти в дом.
Она не слышала, о чем они говорили, но голос тети звучал визгливо и пронзительно, а дядя то и дело резко задавал вопросы. Вскоре он позвал Мэри из окна, и она вошла. Джосс Мерлин стоял у очага, широко расставив ноги, и лицо его было чернее тучи.
— Давай! — заорал он. — Выкладывай! Что ты об этом скажешь? От твоей тетушки я ничего не могу добиться, кроме бессвязного потока слов; сорока — и та болтает с большим смыслом. Что тут произошло? Вот что я хочу знать.
Мэри толково, в нескольких тщательно подобранных словах рассказала ему, что произошло утром. Она ничего не пропустила — кроме вопроса сквайра о Джеме, — и закончила, слово в слово повторив заявление мистера Бассата: «Люди в округе не смогут спать спокойно, пока Джосса Мерлина не повесят, как повесили в свое время его отца».
Трактирщик слушал молча, а когда племянница закончила, обрушил кулак на кухонный стол и выругался, оттолкнув ногой один из стульев на другой конец кухни.
— Чертов трусливый ублюдок! — рычал он. — Да Бассат имеет не больше прав входить в мой дом, чем любой другой. Его разглагольствования о судейских полномочиях — сплошное надувательство, слышите вы, болтливые дуры; нет таких полномочий! Господи, если бы я только был здесь, уж я бы отправил его обратно в Норт-Хилл в таком виде, что и родная жена не узнала бы, а если и узнала бы, толку в этом все равно уже не было бы. Чтоб ему лопнуть! Я покажу мистеру Бассату, кто хозяин на этой земле, и заставлю его мне сапоги лизать, вот что! Напугал он вас, да? Да я сожгу крышу у него над головой, если он снова сюда сунется!
Джосс Мерлин орал во всю глотку, и шум стоял оглушительный. Мэри не боялась дядюшку таким: все это было показное бахвальство; вот если он понижал голос до шепота — то тогда становился смертельно опасен. Как бы трактирщик ни громыхал — он был напуган; девушка это видела. Его самоуверенности был нанесен жестокий удар.
— Дайте мне чего-нибудь поесть, — сказал он. — Я должен опять уйти и не могу терять времени. Прекрати этот вой, Пейшенс, а то я тебе морду расквашу. Ты сегодня держалась молодцом, Мэри, я этого не забуду.
Племянница посмотрела ему в глаза.
— Уж не думаете ли вы, что я это сделала ради вас? — поинтересовалась она.
— Мне плевать, почему ты это сделала, главное — результат, — ответил трактирщик. — Не то чтобы слепой дурак вроде Бассата мог найти здесь что-нибудь; у него от рождения голова не на месте. Отрежьте мне ломоть хлеба, и хватит болтать, и сядьте в конце стола, где вам и положено.
