Следует с осторожностью относиться к приглашениям клиентов. День рождения или годовщина свадьбы вполне законны, как и появление первого внука. Но не больше, иначе отношения могут осложниться и вы рискуете испортить весь тур. Кроме того, когда дело касается выпивки, групповод должен строго дозировать свою норму. Что бы ни случилось с его компанией, он должен оставаться трезвым. Водитель тоже. А это иногда бывает нелегко.
Еще не обсохнув после душа, я уладил дела с Перуджей и, с трудом натянув на себя чистую рубашку, спустился вниз проверить, как обстоят дела с заказом в ресторане. Два больших стола в центре зала, оба на двадцать пять персон, и посредине каждого – высившиеся над букетами цветов связанные друг с другом флаги обеих стран: "Звезды и полосы" и "Союзный Джек". Это нравится всегда и всем. Клиенты считают, что флаги придают особое настроение происходящему.
Пара слов метрдотелю с уверениями, что моя группа сядет за стол ровно в половине восьмого. Здесь любят, чтобы туристы принялись за десерт до того, как остальные клиенты начнут подходить к своим столикам. Для нас это тоже имело значение. Мы работали четко по расписанию и в девять часов должны были отбыть на экскурсию "По ночному Риму".
Последний раз сверить время – и в бар.
Их была небольшая горстка – собравшихся поднять тост за младенца Блума, но слышно их было уже из холла, где не принятые в компанию говяжьи туши, голодные и надменные, сидели группами по два-три человека, уткнув лица в английские газеты. Оглушительные голоса варваров-экстравертов повергли в немоту англосаксов.
Миссис Блум, что твой фрегат под всеми парусами, двинулась мне навстречу.
– Ах, мистер Фаббио, вы не откажетесь от шампанского?
– Полбокала, миссис Блум. Только чтобы пожелать долголетия вашему внуку.
В счастье этой женщины было что-то трогательное. Вся ее персона излучала благодушие. Она взяла меня под руку и подвела к своей компании. Как любезны они, Боже милостивый, как любезны… В своей всеобъемлющей сердечности они были живым воплощением присущей варварам жажды любви.
Задыхаясь, я подался назад. Но через мгновение устыдился самого себя, и волна всеобщего дружелюбия захлестнула меня.
В моем доме в Генуе у меня хранилось немало подношений от соотечественников миссис Блум. Десятки рождественских открыток, писем, приветов… Помню ли я поездку двухлетней давности? Когда я навещу их в Штатах? Они часто обо мне думают. Они назвали своего младшего сына Армино.
Искренность этих посланий вызывала у меня краску стыда. Я никогда не отвечал на них.
– Мне крайне неприятно нарушать ваш праздник, миссис Блум. Но уже почти половина восьмого.
– Как скажете, так и будет, мистер Фаббио. Вы хозяин.
В холле представители двух стран перемешались и на мгновение застряли: мужчины – поприветствовать новых знакомых, женщины – бросить оценивающий взгляд на платья друг друга. И вот мое стадо в пятьдесят голов, мыча и жужжа, направилось в ресторан. Я в роли скотника замыкал шествие.
При виде флагов раздались возгласы удовольствия. Какое-то мгновение я опасался, что мои подопечные разразятся национальными гимнами "Звездное знамя" и "Боже, храни королеву" – такое случалось, – но я вовремя поймал взгляд метрдотеля, и нам удалось усадить их прежде, чем это произошло.
Вперед, к моему собственному маленькому столику в углу. Один из варваров-одиночек пристроился к углу длинного стола, откуда мог наблюдать за мной. Я его сразу вычислил, поскольку хорошо знаю людей этой породы. От групповода он ничего не добьется, и не исключено, что в Неаполе у меня будут с ним неприятности.
За обедом я обычно проверял счета. Так у меня было заведено. Мне не мешал шум голосов, стук тарелок. Если не заниматься подсчетами каждый день, то не сведешь концы с концами и не оберешься неприятностей в центральной конторе. Бухгалтерские дела меня не обременяли. Занимаясь ими, я отдыхал.
Когда расчеты были закончены, а тарелка убрана, я мог откинуться на спинку стула, допить вино и выкурить сигарету. То было время истинного отчета – но не в суммах, который требовалось ежедневно отправлять в Геную, – а в своих собственных мотивах и побуждениях. Сколько еще это будет продолжаться? Зачем я этим занимаюсь? Что гонит меня, словно отупевшего возничего, на моем вечном, бессмысленном пути?
– Нам за это платят, не так ли? – сказал как-то Беппо. – Мы зарабатываем неплохие деньги.
В Генуе у Беппо были жена и дети. Милан – Флоренция – Рим – Неаполь: для него все едино. Работа есть работа. После поездки три дня выходных, дом, постель. Он был доволен. Никакой внутренний демон не нарушал его покой, не задавал вопросов.
Невнятный говор, на фоне которого выделялись голоса варваров, перерос в рев. Мое небольшое стадо голосило во все горло. Сытые, ублаженные, с языками, развязанными содержимым выпитых бокалов (неважно, что в них было налито), они на краткий миг освободились от забот и сомнений в ожидании того, что принесет ночь – а что могла она принести, как не сон рядом с супругом или супругой после мимолетного осмотра старинных, чужих и непривычных им зданий, фальшиво подсвеченных ради их удовольствия и промелькнувших за запотевшими от их дыхания окнами наемного автобуса. Каждый из них утратил свою индивидуальность. Они слились воедино, бежали от всего, что их сковывало и сдерживало, – но куда?
Надо мной склонился официант.
– Автобус ждет, – сказал он.
Без десяти девять. Время забирать пальто, шляпы, шарфы, пудрить лица.
Лишь после того, как я всех пересчитал и они вошли в автобус – была одна минута десятого, – я сообразил, что насчитал только сорок восемь голов.
Двух недоставало. Я справился у водителя, местного жителя, поскольку Беппо разрешалось провести этот вечер по своему усмотрению.
– Две синьоры вышли раньше других, – сказал он мне. – Они вместе пошли по улице.
Я оглянулся через плечо в сторону виа Венето. Отель "Сплендидо" находится на соседней улице, но с тротуара видны яркие огни, освещенные витрины магазинов и машины, текущие по направлению к порту Пинчана. Для большинства женщин это место предлагает гораздо больше соблазнов, чем Колизей, куда мы направлялись.
– Нет, – сказал водитель, показывая налево. – Они пошли вон туда.
Из-за здания на углу виа Сицилиа показались две торопливые фигуры. Мне следовало бы сразу догадаться. Две вышедшие на пенсию школьные учительницы из Южного Лондона. Вечно обо всем расспрашивающие, вечно все критикующие, они были ярыми реформистками. Именно эта парочка заставила меня остановить автобус по пути в Сиену: они уверяли, что какой-то человек жестоко обращается со своим ослом. Именно они, увидав во Флоренции заблудившегося кота, вынудили меня потерять полчаса нашего драгоценного времени на поиски его дома. В Перудже мать, выговаривавшая ребенку, в свою очередь получила выговор от школьных учительниц. И вот теперь они, возмущенные и негодующие, с громким топотом подскочили ко мне.
