– Вот что, старина, никаких обид, но каковы ваши намерения относительно известной нам обоим дамы?
Кристофер сглотнул и взял себя в руки.
– Кого вы имеете в виду? – спросил он слабым голосом.
– Ну, мне, конечно, чертовски неловко. А в виду я имею вот что… у девушек нет ни отца, ни братьев, а я вроде как в ответе за них. Миссис П. мне доверяет. Что вы собираетесь делать?
– Я… я… что я могу сделать?
– Как что? Объясниться, старина!
– Мне очень жаль, но, честно признаться, у меня не хватает смелости. Я никогда ни о чем подобном не думал. Она слишком хороша для меня, так…
– Ах! Не знаю. Вы совсем недурны собой. У вас хорошее положение в почтовом ведомстве. Не побоюсь сказать, что вы вполне можете содержать жену.
– Жену? Силы небесные, вы предлагаете мне просить мисс Паркинс стать моей женой?
– Да, а почему бы и нет. Что же еще, по-вашему, я имел в виду?
– Не знаю… простите меня, должно быть, я сошел с ума. Вы мне советуете сделать мисс Паркинс предложение, просить ее выйти за меня замуж?
– Именно так, старина. Все остальное чертовски дурной тон.
– О, конечно, конечно. Она душа благородная, а я, я так… ничто! Старина, я ведь человек самый заурядный.
– Ладно, подумайте об этом. Если не сделаете предложения, то вряд ли сможете здесь остаться. Наверняка она его ждет.
– Не может быть. У нее нет ни малейшего подозрения.
– Я в этом не так уверен. Во всяком случае, не падайте духом. Соберитесь… ну вы понимаете, что я хочу сказать. Никаких обид?
– Ах, какие обиды. Благодарю вас, Гарри. Неделя проходила за неделей, а Кристофер Кумбе все еще не собрался с мужеством, чтобы излить свою душу.
Такая неопределенность могла тянуться еще долго, но 26 апреля из Африки вернулся Стэнли
[25]
. Берта выразила желание присоединиться к толпе, собравшейся перед вокзалом «Виктория», чтобы хоть мельком увидеть лондонского кумира, однако мать не разрешала ей этого, пока Кристофер застенчиво не предложил сопровождать ее. Это, конечно, меняло дело; миссис Паркинс одобрительно улыбнулась, а ее дочь покраснела от удовольствия. Приближение великого события мгновенно наэлектризовало атмосферу пансиона. Блэк, торговец салом, выпил за обедом лишний бокал вина и попробовал ухватить под столом руку мисс Трей, к великому негодованию этой леди; женственный мистер Вутен достаточно ловко играл в «веревочку» с Мэй Паркинс, а мистер Арнольд Стодж вслух читал своей жене новый роман Оиды.
[26]
Кристофер и Берта заняли свои обычные места у пианино, чтобы спеть дуэтом, а тем временем мисс Дэвис нервно перелистывала ноты.
– Просто удивительно, как ваш голос, мистер Кумбе, сочетается с голосом Берты, – с воодушевлением бормотала она.
Берта опустила глаза, а сердце Кристофера радостно забилось в груди.
Неужели это значит, что она, может быть?..
Мисс Дэвис взяла первый аккорд, и высокий баритон Кристофера слился с чистым сопрано Берты.
Помнишь эти весенние дали…
Сколько чувства вложил молодой человек в свой голос, сколько страсти в слова! Если у него и не хватало мужества сделать предложение, он, по крайней мере, мог всего себя излить в пении. Берта улыбалась, глядя на него поверх головы мисс Дэвис.
Он чувствовал, что все, что было в его жизни до этого мгновения, ничего не стоило. Плин, родина, отец, корабль – все это словно перестало существовать, он был рожден лишь для того, чтобы смотреть в глаза Берты и читать в них ответ на вопрос, который еще не осмелился задать. Его переполняла любовь, любовь к пансиону, ко всем его обитателям, даже к старику Блэку, который был не таким уж плохим малым. Ведь стоит весна, ему двадцать три года, и завтра утром он отправится с ней смотреть на возвращение Стэнли. После этого они обязательно прокатятся в коляске по Риджентс-парку, а потом – хоть в канал головой.
Помнишь эти весенние дали,
Шепот ветра и зелень полей?
Словно дети, цветы собирали
Мы в тени шелестящих ветвей…
– Очаровательно! Очаровательно! – промолвила миссис Паркинс, нащупывая носовой платок.
Кристофер поставил горячими, дрожащими руками на пюпитр перед мисс Дэвис следующие ноты.
– Последний куплет играйте, пожалуйста, помедленнее и потише, – яростно пробормотал он. Мисс Дэвис понимающе склонила голову, и сердце ее учащенно забилось. С пылающими глазами, с Дрожью в голосе он вновь погрузился в песню.
Прекрасное платье я вам подарю.
Пойдемте гулять,
Беспечно болтать…
Почему она так решительно качает головой? Разве она не видит, что он кладет к ее ногам саму жизнь свою?
Мисс Дэвис тяжело нажимала на педаль, пальцы ее едва касались клавиш.
С удвоенной страстью, срывающимся от избытка чувств голосом Кристофер пел последний куплет:
От сердца ключи вам сегодня вручу,
И смерть нам не сможет сказать: «Разлучу!»
Пойдемте гулять,
Беспечно болтать,
Гулять и болтать, мадам!
На следующий вечер Кристофера и Берту со всех сторон теснила толпа, собравшаяся перед вокзалом «Виктория». Им лишь мельком удалось увидеть прославленного путешественника, охраняемого от восторженных зевак кордонами полицейских, и через минуту он исчез.
– Какая прекрасная фигура, вот – настоящий мужчина, – с сияющими глазами воскликнула Берта. – Вы согласны со мной, мистер Кумбе?
– Я не разглядел, мисс Паркинс. Но охотно вам верю.
Они взобрались в омнибус, который шел по направлению к их дому. Голова Кристофера горела от разных планов. Возвращаться сейчас было просто невозможно, нельзя было терять шанс остаться с Бертой наедине.
Вскоре они сошли с омнибуса в конце Бейкер-стрит, и, когда Берта приготовилась было пересесть на следующий, Кристофер схватил ее за руку.
– Мисс Паркинс, – поспешно сказал он, – право же, нет необходимости так спешить. Сейчас прекрасный вечер, вы не сочтете за нечто неприличное, если я предложу вам прокатиться по Ридцужентс-парку?
– Ах! Мистер Кумбе… у меня разбегаются мысли… возможно… разумеется, это будет просто восхитительно…
– Так вы не возражаете? Урра! Прошу прощения за мое возбужденное состояние… дорогая мисс Паркинс, я с трудом соображаю, что делаю. Если мы немного пройдемся, то вскоре обязательно поймаем экипаж.
