Простые темные крестьяне решили, что среди них поселился Спаситель. Они приходили пешком со всей округи, даже из деревень, расположенных в двадцати милях и дальше от Оттери Сент-Мери, неся длинные списки, в которых перечислялись всевозможные преступления и убытки, якобы причиненные наемниками лорда Горинга и солдатами сэра Джона Беркли. Я очень хорошо помню, как Ричард, стоя на деревенской площади перед церковью, по-королевски щедро раздавал пострадавшим деньги, случайно обнаруженные за деревянной обшивкой в доме, где расположился штаб. Дом этот принадлежал несчастному сквайру, который немного сочувствовал парламенту, за что и был немедленно арестован Ричардом.
В среду он чувствовал себя прекрасно и по этому поводу устроил смотр своему войску. Деревенские получили возможность наблюдать за этим зрелищем бесплатно. Гремели барабаны, трезвонили церковные колокола, а вечером запылали большие костры. В господском доме устроили ужин для офицеров, где я восседала во главе стола, подобно королеве.
— Пока у нас есть деньги, надо веселиться, — провозгласил Ричард.
Я же все это время помнила о конверте, который он отправил принцу Уэльскому. Наверное, он уже дошел по назначению, и я очень хорошо представляла себе, что произойдет, когда главный казначей Эдвард Гайд вскроет его в присутствии всего совета. Думала я и о том, что скажет Джон Беркли, когда услышит, какой приказ был зачитан в местных церквах. Мне казалось, что моему безрассудному возлюбленному было бы лучше сняться всем лагерем и скрыться в туманах Дартмура. Не может же он вечно морочить голову всему свету, живя в Оттери Сент-Мери!
Однако он морочил голову преотлично! Бедный сквайр, немного сочувствовавший парламенту, имел прекрасный винный погреб, однако очень скоро все бутылки в нем были уже распробованы, и Ричард успел выпить за окончательную гибель всех сторонников как короля, так и парламента.
— Что ты будешь делать, если совет принца пришлет за тобой? — спросила я его.
— Ничего. До тех пор, пока не получу письмо от самого принца, написанное его рукой, не сдвинусь с места.
Ричард откупорил следующую бутылку, и на лице его появилась ухмылка, которую племянник Джек назвал бы зловещей.
Но тут я перевернула стакан вверх дном и решительно заявила:
— Если мы будем продолжать в том же духе, очень скоро ты станешь таким же пропойцей, как Горинг.
— Горинг валится с ног после пяти стаканов, — заявил Ричард, — а я после двенадцати могу проводить строевые учения.
Поднявшись из-за стола, он крикнул вестового, который стоял под дверью.
— Позови сэра Джона Гренвиля.
Через минуту явился Джек, немного раскрасневшийся и веселый.
— Передай привет полковникам Роскаррику и Арунделлу. Я хочу, чтобы все солдаты были выстроены на лугу. Я собираюсь провести строевые учения.
Племянник даже глазом не моргнул, но я заметила, что губы у него слегка дрогнули.
— Сэр, уже половина девятого. Все солдаты распущены по квартирам.
— Я хорошо это знаю, — ответил дядя. — Однако на то и существуют в армии барабаны. Передай от меня приветы полковникам Роскаррику и Арунделлу.
Джек вышел, щелкнув каблуками. Ричард медленно и торжественно прошествовал к стулу, на котором лежали шпага и перевязь, и начал ее застегивать.
— Ты надел перевязь вверх ногами, — сказала я тихо. Он с очень серьезным видом поклонился мне в знак благодарности и надел ее как следует.
А за окном в сгущающихся сумерках тревожно и грозно забили барабаны.
Надо сознаться, что в голове у меня тогда был туман, и соображала я почти так же плохо, как в тот достопамятный вечер, когда слишком увлеклась бургундским и жареным лебедем. На этот раз меня спасало то, что я сидела в кресле. Я смутно помню, что меня вывезли на деревенский луг. Вокруг гремели барабаны, со всех сторон сбегались солдаты и строились в шеренги. Из домов высовывались встревоженные жители. Помню, какой-то старик в ночном колпаке пронзительно кричал, что на них идет сам Фэрфакс, и всех перебьют прямо в постелях.
Я полагаю, это был единственный случай в истории армии Его Величества, когда после хорошего ужина в густых сумерках генерал проводил строевые учения со своими солдатами.
— Боже мой, — услышала я позади голос Джека Гренвиля, захлебывающийся то ли от восторга, то ли от каких-то иных чувств, — это потрясающе, это запомнится навсегда!
Когда смолкли барабаны, я услышала ясный, звонкий голос Ричарда, отдающий команды.
Таким было достойное завершение фантасмагории, длившейся четырнадцать дней…
Утром следующего дня прискакал гонец и сообщил, что Бриджуотер был штурмом взят армией Фэрфакса, совет принца бежал в Лонстон, а сам принц просит сэра Ричарда Гренвиля, не мешкая, отправляться со всеми своими солдатами к нему в Корнуолл.
— Это просьба или приказ? — спросил мой генерал.
— Приказ, сэр, — ответил офицер, вручая ему послание. —И не от совета, а от самого принца.
Снова загрохотали барабаны, но на сей раз это была команда выступать в поход. Войска построились и, вытянувшись в колонну, двинулись через всю деревню к дороге на Оукхемптон. Интересно, сколько лет пройдет, прежде чем жители Оттери Сент-Мери забудут сэра Ричарда Гренвиля и его солдат?
Дня через два мы с Матти поехали за ним следом. С нами был эскорт и приказ отправляться в Веррингтон-хаус, расположенный рядом с Лонстоном. Это поместье, принадлежавшее Франсису Дрейку, хозяину Букланд Монакорума, Ричард, как обычно без зазрения совести, захватил под штаб.
Когда мы добрались, Ричард был в прекрасном расположении духа. Ему все-таки пришлось провести три очень неприятных часа перед советом принца, однако сам принц был к нему милостив.
Все могло бы очень скверно обернуться для него, если бы в его услугах не нуждались так сильно.
— Какое же было вынесено решение?
— Горинга отправили на север встретить мятежников, а я остаюсь в Корнуолле, чтобы собрать армию не меньше трех тысяч человек. Лучше бы меня отправили навстречу Фэрфаксу, а то от Горинга большого толка не будет.
— Никто, кроме тебя, не сможет собрать армию в Корнуолле. Люди пойдут на призыв Гренвиля, и никого другого. Благодари Бога, что после всех твоих выходок тебя вообще позвали.
— Не могут они без меня обойтись. А я плевать хотел и на совет принца, и на этого змея Гайда. Все, что я делаю, я делаю только для принца. Этот парень мне по сердцу. Если Его Величество будет по-прежнему вести войну, не думая о стратегии, может статься, лучшим выходом для нас будет удерживать Корнуолл как крепость под предводительством принца, и пусть вся остальная Англия горит огнем.
— Если слегка переиначить твою мысль, любой «доброжелатель», затаивший зло, вполне может обвинить тебя в измене.
— К черту доброжелателей! В этом же есть здравый смысл. Нет человека более преданного Его Величеству, чем я. Но он вредит своему делу больше, чем все, кто служит ему, вместе взятые.
