Прижав палец к губам, она с улыбкой осмотрела комнату, разгладила несуществующую складочку на подушке, поправила картину над каминной полкой и смахнула крошечную пылинку с пианино. С фотографии, что стояла на письменном столе, смотрел муж, следил взглядом, как она со смущенным видом ходит по комнате. Будто и правда находился рядом. Вот сейчас погладит выбившуюся из прически прядь волос, станет перед зеркалом и примется мурлыкать любимую песенку. Нужно непременно украсить комнату цветами, подумала женщина и тут же представила, какие именно цветы купит и как расставит. Конечно же, нарциссы или розовато-лиловые тюльпаны.
В столовой зазвонил телефон. По правде говоря, комната была всего одна, но ее перегородили ширмой и одну половину назвали столовой.
— Алло! Да, это я. Нет, дорогая, никак не смогу. Да-да, он сегодня возвращается. Около семи. Ах, ты не понимаешь, у меня еще куча дел! Нет, приятно думать, что в запасе целый день. И вовсе не глупо, Эдна. Вот выйдешь замуж, тогда узнаешь. А в кино сходим на следующей неделе. Я тебе позвоню. Пока.
Пожав плечами, она положила трубку на рычаг. Вот смешные люди! Будто можно куда-то пойти или найти другое занятие, когда в семь часов домой возвращается муж. Еще две недели назад она решила, что не станет намечать никаких дел на этот вторник. Пусть он приедет только вечером, какая разница? Этот день целиком посвящается ему одному.
Минув крошечный пятачок, словно в насмешку именуемый холлом, она прошла на кухню. Так хочется ощутить собственную значимость, показать, что ты хозяйка дома, намеревающаяся дать необходимые распоряжения прислуге. Но лицо предательски расплывается в счастливой улыбке, и в уголках рта появляются ямочки.
Женщина уселась на кухонный стол и принялась болтать ногами, а миссис Кафф со списком в руке стояла напротив в ожидании указаний.
— Знаете, миссис Кафф, я вот тут подумала… Муж обожает седло барашка. Что скажете?
— Да, мэм, хозяин всегда с удовольствием ест баранину.
— А не слишком ли это расточительно? Седло барашка очень дорогое?
— Но ведь всю неделю мы жили в высшей степени экономно, верно?
— Вы читаете мои мысли, миссис Кафф. Сегодня на обед обойдусь вареным яйцом и консервированными фруктами. Этого вполне достаточно. Зато вечером, когда управитесь с седлом барашка, может, приготовите и гарнир, что к нему полагается? Да, картофельное пюре, как он любит, а еще брюссельская капуста и заливное.
— Хорошо, мэм, прекрасный выбор.
— И еще, миссис Кафф, можем мы себе позволить рулет с начинкой из повидла? Все очень удивляются, когда обнаруживают внутри повидло.
— Как прикажете, мэм.
— Думаю, он вернется страшно голодный из этого кошмарного Берлина. Ну, вроде я ничего не упустила, как по-вашему? Господи, кажется, со дня его отъезда прошло не три месяца, а три года.
— Да, мэм, без вашего супруга дом опустел. Вот он вернется, и все пойдет по-другому.
— Ведь он всегда такой веселый, правда, миссис Кафф? Никогда не хандрит и не сидит с унылым видом, как другие мужчины.
— Прошу прощения, мэм, я еще кое-что вспомнила. Нам нужно купить «Ронук».
— Ни разу не видела его в плохом настроении. Как вы сказали, миссис Кафф? «Ронук»? Средство для мытья раковин?
— Нет, мэм, для полов.
— Постараюсь не забыть. Значит, договорились: вареное яйцо на обед и седло барашка вечером на ужин.
Она поднялась наверх, чтобы еще раз проверить туалетную комнату. Там должна быть идеальная чистота.
— «Однажды тебя я встречу в сиянии лунного света», — напевала женщина, открывая шкафы с одеждой. Что, если мужу захочется надеть один из костюмов, а он окажется невычищенным? На крючке висела старая потертая кожаная куртка, слишком убогая для Берлина. Она провела пальцами по рукаву, уткнулась лицом в автомобильную кепку, сохранившую запах одеколона, которым он обрызгивал волосы.
На стенке висела криво приколотая канцелярской кнопкой ее собственная фотография с загнувшимися краями. Женщина сделала вид, что не замечает неприятных деталей. Муж так и не удосужился купить рамку и взять фотографию с собой в Берлин. «Думаю, мужчины мыслят совсем не так, как женщины», — убеждала она себя и вдруг закрыла глаза и замерла на месте. Внезапно, подобно захлестнувшей с головой морской волне, пронизанной солнечным светом, пришло удивительное озарение: не пройдет и десяти часов, как муж действительно вернется домой и сядет рядом. Снова вместе. Ведь они по-настоящему любят друг друга, и только это одно и имеет значение.
Она украсила обе комнаты цветами и даже отодвинула в сторону ширму, отделяющую столовую, чтобы комната казалась просторнее. Кенар в клетке по-прежнему весело щебетал. «Пой громче, голубчик, сколько хватит сил!» Казалось, весь дом наполнился радостной мелодией, рвавшейся на свободу из трепещущего сердечка маленького певца. Счастливое щебетание непостижимым образом переплелось с бежавшим по ковру золотистым лучом, что вычерчивал прощальный затейливый узор перед закатом.
Женщина поправила кочергой дрова в камине и стряхнула пепел на каминной решетке. Сегодня вечером она сделает то же самое и вспомнит этот момент, когда еще была одна. А вечером задернут шторы и зажгут светильник, и кенар затихнет в своей клетке. Муж сядет, развалившись, в кресле у камина, вытянет ноги и станет с ленивым видом наблюдать за ней. «Хватит суетиться, — скажет он. — Иди ко мне». А она с улыбкой положит руки ему на колени и подумает: «Еще днем я была одинокой, и теперь вот в памяти всплывает тот уже далекий момент». И мысль эта будет сладкой, как тайный грех. Обняв колени, она смотрела на огонь в камине, трепеща как дитя от радостного возбуждения при воспоминании о большом и очень дорогом флаконе с солями для ванны, который купила сегодня утром и поставила мужу на туалетный столик рядом с вазой с цветами.
Раздался резкий звонок телефона, и женщина тяжело вздохнула. Так не хотелось уходить от камина, отрываться от сладостных мечтаний и тратить время на вымученный разговор с человеком, который тебе абсолютно безразличен.
— Алло, — произнесла она в трубку.
На другом конце послышались сдавленные рыдания. Кто-то, не в силах совладать с собой, безутешно плакал.
— Это Мэй… Не могла не позвонить тебе. Мне так плохо. — Голос оборвался, и снова послышались судорожные всхлипывания.
— Господи, да что случилось? Говори толком! Как тебе помочь? Ты заболела?
Наступила короткая пауза, после которой Мэй заговорила чужим глухим голосом:
— Фред. Все кончено. Мы расстались. Он разлюбил меня и требует развода. — Мэй будто задохнулась и снова разразилась горькими, рвущимися из самого сердца безудержными рыданиями.
— Бедная ты моя! — воскликнула женщина. Слова подруги вызвали изумление и ужас. — Какой кошмар! Нет, не верю, чтобы Фред… Какая-то нелепость!
— Ради Бога, приезжай скорее! — умолял голос на другом конце провода. — Кажется, я схожу с ума. Сама не понимаю, что делаю.
