— А если его уже нет? — спросил Даббс. Но ему
никто не ответил.
Фрау Хайнман снова попросила слова. Модзони согласно кивнул.
— Он не просто скрытный и умный человек, —
сообщила она. — Судя по его действиям, в нем ощущается некая двойственность,
поведение, не характерное для людей такого типа. Он не должен играть с вами, не
должен сообщать вам о своем появлении. Если мы правильно поняли, он сексуальный
маньяк, который получает удовольствие от насилия над беззащитными женщинами.
Именно в этом его настоящее удовольствие и его настоящая игра. Поэтому в
общении с вами он не может получать удовольствия. Но, насколько я поняла, он
заранее сообщил вам о своем визите в Рим, предупредил о готовящихся
преступлениях во Флоренции и Венеции. То есть он идет на сознательное
возведение препятствий для получения сексуального удовольствия. Такое поведение
абсолютно не характерно для маньяков.
— Мы тоже так полагали, — вмешался Брюлей, —
но не понимаем, почему он так делает.
— У него целый ряд комплексов, — задумчиво
произнесла фрау Хайнман. — Ему важно не просто убивать женщин для
удовольствия. Сначала он нуждался в партнере, который все это видел и сумел по
достоинству оценить. Затем ему понадобилось некое общественное признание. Он
вышел на Интерпол, попытался дать о себе информацию. Ровно в тех дозах, которые
нужны для придания своей особе некой загадочности и интереса. Затем стал просто
провоцировать работников полиции на свое задержание. Возможно, у него есть
некий комплекс вины. Или желание стать более известным. Но его поступки гораздо
шире привычных рамок поведения обычного сексуального маньяка.
— Он не остановится, — согласился с коллегой
профессор Мансини. — Он уже не сможет сам остановиться. С одной стороны,
такой способ общения с женщинами — единственный для получения настоящего
удовольствия. Очевидно, он испытывает оргазм именно в тот момент, когда
убивает. Но, с другой стороны, его настойчивое желание выйти с вами на связь,
дать о себе знать тоже выглядит своего рода психопатическим отклонением. И пока
не совсем ясно, с каким именно комплексом мы имеем дело в данном случае.
Комплекс тщеславия? У подобных типов он не так развит. Сексуальное удовольствие
от совершения противоправных действий перекрывает все остальные комплексы. Но
не в данном случае. Он словно ищет какой-то выход, пытается перейти на другой
уровень.
— Очень много всевозможных предположений, а в
результате мы упустили преступника, — разочарованно заявил
Террачини. — А мне лично нужно знать ответ только на один вопрос: где он
сейчас? Куда мог исчезнуть? Все остальные тонкости его психики меня не
интересуют. Я буду доволен, когда он попадет в тюрьму и получит пожизненный
срок в одиночной камере. В общей ему нельзя. Там его разорвут на части
сокамерники. А еще лучше будет, если его убьют при задержании и в мире станет
на одного негодяя меньше.
— Нет, — прервал его профессор Мансини, —
такой тип любопытен для изучения.
— Сначала его нужно найти, — прекратил все споры
Брюлей. — Значит, завтра с утра начнем повторную проверку.
Дронго посмотрел на обоих гостей и понял, что они не
удовлетворены таким окончанием разговора. Было очевидно, что убийца вызывал у
них самый живой интерес, какой обычно вызывает подопытный экземпляр у настоящих
ученых.
«Брюлей прав, — подумал Дронго, — сначала его нужно
найти».
Глава 7
Холодное солнце, появившееся на горизонте, почти сразу
спряталось за куполами храма. Дронго открыл глаза. На эту ночь они остались в
Венеции, в отеле «Сатурина», рядом с площадью Святого Марка. Ему достался
тридцать пятый номер, с видом на улицу. Отсюда открывался прекрасный вид на
купола церкви, стоящей на другой стороне Большого канала. Можно было, лежа в
кровати, смотреть на шедевр Бальдассара Лонгена, созданный в 1687 году. Церковь
была названа Санта-Мария делла Салуте в честь счастливого избавления города от
эпидемии чумы в 1630 году. Дронго бывал в этой церкви и знал, что внутри
находятся изумительные работы Тинторетто и Тициана.
Его номер находился на третьем этаже и был очень небольшим.
Настолько небольшим, что кроме одноместной кровати и двух тумбочек в комнате
поместились лишь узенький столик перед выходом на балкон и стул. Телевизор был
укреплен под потолком. Отель считался весьма престижным, поскольку находился в
очень хорошем месте, но, как и многие другие венецианские отели, выгадывал
каждый метр для предоставления гостям.
Проснулся Дронго рано. А открыв глаза, сразу увидел купола
церкви. И вспомнил: раньше считали, что, пообещав соорудить церковь, можно
избавиться от чумы. А как еще в те далекие времена можно было спастись от столь
страшной опасности? Правда, Венецию защищало ее расположение на многочисленных
островах и изолированность от континента. К тому же еще с XIV века был введен
строгий карантин на все приходившие в город суда.
Однако чума все равно собрала свою жатву. Самая страшная
эпидемия разразилась здесь в конце XVI века, когда погиб от нее и великий
Тициан. Вторая эпидемия чумы пришла спустя полвека. А третьей не было — город
принял меры, чтобы защитить себя от таких напастей в будущем. Церковь, которую
Дронго видел из окна, благодарные венецианцы поставили в честь чудесного
спасения от второй эпидемии чумы, ужасно потрясшей тогда всю Европу. Глядя на
нее, он подумал о том, как сложно развивалась европейская цивилизация, пройдя
после падения Римской империи через столетия варварства и мрак Средних веков.
Потребовались инквизиция, торжество невежества, подъем в эпоху Возрождения,
религиозные войны, истребившие миллионы людей, революции, заговоры,
промышленное возрождение и, наконец, две мировые бойни, чтобы Европа осознала
себя единым континентом и начала мучительный путь к объединению.
Теперь европейские страны отказались даже от собственных
валют, бывших символами их исторического развития. Французы пожертвовали
франком, немцы — германской маркой, испанцы — песетами, итальянцы — лирами,
голландцы — гульденами… Они добровольно отдали часть своего суверенитета, решив
создать общую Европу. И откуда было знать, что в этой единой Европе тут же
появятся другие проблемы — миллионы эмигрантов, падение жизненного уровня, экономические
трения, преступность, не ведающая национальных границ. Никто не мог даже
предположить, что в Мадриде прогремят взрывы фанатиков, а по всему континенту
начнет свободно разгуливать «стаффордский потрошитель»…
Дронго поднялся с постели и подошел к небольшому балкону.
Внизу на улице находились самые дорогие бутики Венеции. Возле них темнокожие
африканцы торговали поддельными сумками якобы от различных модных фирм по цене
в десятки и сотни раз дешевле настоящих. Их призывные крики были слышны даже на
третьем этаже отеля. Дронго еще раз посмотрел на купола церкви. Взял ручку,
блокнот и сел на кровать.
— А что бы сделал я? — задал он себе
вопрос. — Каким образом попытался бы скрыться с площади, понимая, что все
пути для бегства отрезаны?
Он закрыл глаза. Нужно представить себя на месте этого
убийцы. Прочувствовать его состояние, увидеть Венецию его глазами. Врачи,
исследовавшие тело погибшего курсанта, загримированного под Луизу Фелачи,
сообщили, что убийца уколол его обычной иглой, отравленной ядом. И хотя яд
оказался примитивным, это означало, что убийца знаком с отравляющими
веществами, иначе с чего бы ему пришла в голову такая идея? Из показаний обоих
студентов следует: он точно знал, что площадь будет оцеплена полицейскими.
Однако успешно провернул свой трюк. То есть этот тип в высшей степени смел и не
боится наказания. Не опасался, что его могут схватить. Может, он готов умереть?
Может, у него есть свой способ уйти от наказания?
