У простреленной надувнушки лежал Ворон. Это Иван понял, когда подошел ближе. В Ворона – в голову и в спину – попало как минимум две пули.
Наверху лежал труп Плохиша. Он был убит выстрелом в голову. Одним-единственным – в висок.
Седой погиб на пороге своего «кабинета». В руке Игорь Дмитриевич сжимал АПС с примкнутым прикладом.
Последним нашли Полковника. Он сидел за столом в «штабном» домике. На столе перед ним стоял включенный ноутбук. Зоран сказал Ивану:
– Ноутбук забери…
Иван взял ноутбук. Серб посмотрел на него очень внимательным и напряженным взглядом, но Иван не обратил внимания.
Все тела погрузили в катер. На берегу наспех подобрали несколько камней, бросили в кокпит. В помещениях разлили бензин и солярку. Братишка прошелся по ним с факелом в руке.
От острова уходили на самом полном. Из окон наземных построек кое-где уже вырывался огонь. Почему-то Ивану больно было смотреть на это. Катер уходил. В кокпите, на кормовом рундуке, сидел Зоран. Слева и справа от него – Полковник и Седой. На сланях, под ногами у серба, лежал труп Плохиша. Серб бесцеремонно поставил на него ногу. Иван посмотрел неодобрительно, но ничего не сказал.
На острове бушевал огонь – сухие постройки горели как спички, а катер, на борту которого живых и мертвых было поровну, уходил.
С мертвыми простились, когда отошли километров на пять. К ногам каждого привязывали камень и опускали за борт. Первым под воду ушел Ворон. Братишка произвел выстрел из ракетницы. Вторым Ладога приняла Седого. Снова выстрелила ракетница. Третьим пришла очередь Плохиша. К ногам Плохиша привязали камень, Братишка перезарядил ракетницу. Серб остановил его: не надо.
– Это почему не надо? – оскалился Братишка.
– Беда случилась из-за него.
Никто ничего не понял, но труп Плохиша ушел под воду без прощального салюта.
Наступила очередь Полковника… И вот здесь Зоран повел себя странно. Он целую минуту стоял напротив тела, потом сказал:
– Прощай, Павел Петрович. Вечна спомен, братушка,
[20]
– и поцеловал Полковника в губы. Иван и Грач подняли тело и поднесли к борту.
– Стойте, – сказал серб. Они остановились. – Топор у вас есть?
Братишка покосился на Зорана и спросил:
– Зачем тебе топор, брат?
– Нужен, – твердо произнес серб. Братишка нырнул в каюту и принес маленький стальной топорик: такой подойдет?
Зоран сказал:
– Да, – взял топор и ловко отсек указательный палец с правой руки Полковника. Все оторопели. У Ивана мелькнула мысль, что серб сошел с ума.
– Опускайте, – сказал Зоран. Труп Полковника ушел в воду. Разошлись круги, в небо взлетела третья ракета.
Они укрылись в шхерах, встали на якорь под высоким скалистым берегом.
Братишка сказал:
– Надо помянуть… У меня есть.
Сели в каюте, накрыли стол – бутылка спирта, хлеб, тушенка, пластиковые стаканчики. Спирт развели ладожской водой, выпили не чокаясь, закурили, помолчали.
– Теперь-то ты можешь рассказать, что произошло, брат? – спросил Иван.
– Теперь расскажу, – ответил Зоран. Он закурил и начал рассказывать:
– Как вы позавчера ушли, на острове стало праздно.
[21]
Остались Седой, Ворон да этот урод – Плохиш. И мы с Павлом… Тихо было. С утра сегодня Плохиш этот стоял на часах. Мы с ним даже поболтали, выкурили по сигарете. Если бы я знал, что он натворит, я бы сам его убил… Но я этого не знал. Мы поболтали, я вернулся в конак
[22]
и лег там… Где-то минут за сорок до того, как пришли вы, я услышал два выстрела, потом еще… Я выглянул в окно. И увидел, что это Плохиш стреляет из своей «поливалки». Он целился вверх, как будто хотел подстрелить птицу… А через секунду я увидел и «птицу». Она парила невысоко, над верхушками сосен. Я закричал Плохишу: «Полако, братушка!»
[23]
– но было уже поздно… Третьим выстрелом Плохиш попал в «птицу». Она переломилась пополам и упала в озеро. Но вы же знаете, что эти «птицы» все всегда рассказывают своим хозяевам. Если птица прилетела, значит, в компьютере ее хозяина уже записано все, что она видела. Я выскочил в окно и побежал к Плохишу. «Что же ты наделал?» – кричал я ему. А у него глаза белые, бешеные, кричит: «Убил, убил я гадину…»
– Вот так, братушки. – Зоран обжег пальцы об окурок, выбросил его за борт. – Вот так…
А потом, минут через десять всего, прилетел этот геликоптер. Я виноват – я не ждал его так быстро. Потому я не успел эвакуировать Павла – моя вина… «Джедай» прилетел и сразу начал стрелять. В первую очередь он расстрелял лодку и гидроцикл. Это чтобы не дать нам уйти. Задержать, пока не подтянутся «гестаповцы». Я думаю, что этот «Джедай» не стал бы с нами воевать. Но Плохиш начал войну с «Джедаем». После этого «Джедай» получил команду от своего хозяина и начал расстреливать всех, кто попадал в поле его зрения. А зрение у него хорошее. И стреляет он отлично. Он убил Ворона… Он убил Седого. Он убил Павла, выстрелив в окно… А я убил «Джедая». И Плохиша. Но это уже ничего не меняет… Это, братушки, уже ничего не меняет. Простите меня.
Зоран замолчал. Все молчали. Было очень тихо, только волна плескалась о скалы.
Братишка спросил:
– Что же дальше?
Этот вопрос задавал себе каждый, но вслух его произнес только Братишка. После короткой паузы серб ответил:
– Я продолжу борьбу – мне другой дороги давно уже нет. А теперь… теперь на мне вина за Павла. Мне еще искупить надо. А вы… Павел имел право решать за вас. Я – нет… Документы у каждого из вас на руках. Каждый сам вправе решать, как ему жить дальше.
Братишка сказал:
– Э-эх! Лучше служить султану турецкому, чем папе.
[24]
Я свой выбор давно сделал. Выбираю полумесяц на шапке.
[25]
Грач, как всегда немногословный, сказал:
– Мне тоже обратной дороги нет.
Все посмотрели на Ивана. Иван молчал.
– А ты, Иван? – спросил Братишка. Иван молчал. В нагрудном кармане лежал паспорт и водительское удостоверение на новое имя.
– Что думаешь, Робин? – спросил Грач. Документы настоящие, выданы официально, с ними запросто легализоваться. Забыть все то, что было, и начать новую жизнь где-нибудь вдали от Петербурга. С Лизой… Теперь, когда долг перед Петровичем оплачен, я имею такое право… Никто не осудит.
