Я не понял его последних слов тогда, хотя прекрасно понимаю их сейчас. Плевать. Голос принадлежал Прометеусу Балану, который живет в доме рядом с парком. Он растолкал меня и привел в церковь. Ему почему-то казалось, что мне здесь помогут. Прометеус оказался прав. Это была единственная наша встреча. Лучше бы ее не было. Лучше – для него. Исцелившись, я заинтересовался человеком, который привел меня к храму. Я узнал о нем все, я читал все его статьи, книги; я узнал его жизнь, я погрузился в нее, и в сердце мое вошло омерзение. Он – насекомое, которое нужно раздавить. Ненавистник Молдавии и жалкий раб мокрых щелок. Но тогда… Тогда он был для меня просто лицом сострадательного прохожего, который случайно увидел бомжа и привел в ближайшую церковь. Больше он меня не видел.
Я вижу его сейчас в прорези прицела.
Я твердо намерен застрелить Прометеуса, потому что такие люди, как он, не имеют права на существование. Я имею полное право сделать это, потому что когда человек становится на прямой путь, в его сердце вселяется сам Бог.
Сегодня я – Бог.
Я знаю, что против Прометеуса Балана сейчас начато судебное дело. Оно называется «Молдавский народ против Прометеуса Балана». Исковое заявление в суд сектора «Центр» города Кишинева подала группа граждан. Они обвиняют кишиневского журналиста и писателя Прометеуса Балана в подрыве основ государственности и в оскорблении молдавского народа в череде его так называемых публицистических заметок в местной газете.
Его обвиняют – и справедливо – в оскорблении нации, в печатном потворстве сепаратизму и во всех его грехах, отныне и присно, аминь!
Это достойные граждане, но, боюсь, дело «Молдавский народ против Прометеуса» закончится гораздо раньше, чем они думают. Потому что сейчас я пристрелю Прометеуса.
В 1998 году, уже очистившись от скверны, я совершенно случайно увидел в местной газете рецензию на спектакль «Осада Бендер». Журналист – будто ему мало было того, что он и так принадлежит к самой поганой породе людей – восхвалял пьесу.
«Шедевр современной молдавской драматургии».
Я как ветеран боевых действий в Приднестровье решил посмотреть на этот шедевр. Ожидания мои оправдались: в газете, как всегда, врали. Я не знаю ничего более омерзительного, чем пьеса «Осада Бендер». Этим, с позволения сказать, «произведением» его, так сказать, автор нанес глубочайшее оскорбление всему народу Молдавии. И прежде всего нам – тем, кто с оружием в руках защищал независимость и территориальную целостность республики. Да, признаю, Прометеус Балан не выставляет в своей пьесе наших врагов в лучшем, нежели нас, свете. Но этого мало. Пьеса не несет никакого патриотического и воспитательного смысла. Этот текст, написанный из честолюбия, наспех сляпан на потеху публике.
Прометеус Балан сомневается в необходимости той войны.
Он и такие, как он, – враги государства. Если бы не они, Молдавия давно бы уже была процветающей страной, частью Европы. Он оскорбил меня и моих однополчан. Его преступление тем ужаснее, что Бог не лишил его некоего подобия таланта, который этот шут, вместо того чтобы развить, употребил на сочинение пасквиля о своей родине.
Я целюсь тщательнее, и мне наплевать, что в руке Прометеуса – пистолет, из которого он, судя по всему, собирается себя убить. Конечно, это было бы великолепно: Прометеус и сдохнет, и обречет себя на адские муки. Но у меня нет никаких причин доверять этому ублюдку. Вдруг он передумает? Тем не менее я не тороплюсь нажать на курок. Прометеус у меня на мушке, он никуда не денется. А лицо его искажено страданием, и мне приятно это видеть.
Наконец мне надоедает. Как бы приятно вам ни было при виде корчащейся в агонии змеи, отвращение, возникающее при виде собственно змеи, все равно победит. Я, затаив дыхание, жду, когда стихнет ветер. Прометеус закрывает глаза, и палец его на курке белеет. Постиндустриальный Дионис. Я узнал об этом все. И кажется, понял, что хотел тогда сказать Балан. Дионис – бог вина. Он не учел одного, жалкий нечестивец Прометеус. И я шепчу, перед тем как нажать на курок:
– После того как христианство победило, Дионис покаялся и ушел из богов в монахи, став святым Дионисием. Получай, сука!
Прометеус:
Меня постоянно обвиняли в том, что я ненавижу Молдавию. Отчасти это было так. Наверняка Александр презирал Македонию. Что не помешало ему распространить ее власть над огромной территорией. Очень часто то, что ты ненавидишь, остается с тобой. С Молдавией мы пережили бурный роман, который заканчивается сейчас, и, судя по всему, заканчивается плохо для меня. Я любил тебя. Так же, как и Елену, которая сейчас сладко спит на кровати в комнате, под большой синей лампой, которую я повесил в прошлом году. Если бы Елена знала, что я изменил ей – а я изменил, по пути на новую работу в Румынии, – она бы повесила на этой лампе меня. Мне попалась чрезвычайно ревнивая женщина.
Впервые я возненавидел свою страну в 1992 году, когда часть одуревших маньяков с правого берега Днестра принялась уничтожать одуревших оболтусов с левого берега. К счастью, продолжалось это недолго. Я был очень молод, и мне было страшно. Потом я успокоился. Я представлял себя Титаном, который сидит на вершине огромной горы и наблюдает копошение муравьев где-то внизу.
Потом я полюбил свою страну. Отчасти потому, что был отчаянно молод и весь мир улыбался мне пронзительно синим осенним небом Молдавии. Это длилось недолго: я подвизался в газетах и приобрел скверную привычку анализировать. Это должно было помочь мне при определении следующей проблемы: почему в моей стране так плохо?
Я грешил на коррупцию и кумовство, на экономическую отсталость, на иностранное влияние и на менталитет. Затем повзрослел и стал грешить на братьев моих и сестер, тех, кто живет в Молдавии. Я решил: тот, кто оскотинился – желал оскотиниться. Мне не оставалось ничего другого, кроме как возненавидеть народ своей страны. Я чувствовал себя Прометеем, которого улюлюкающие греки тащат к скале. А там уже поджидают Гефест, орел и Зевс. Святая троица.
Естественно, обо всем этом я писал в местных газетах. Это было крайне опрометчиво.
Затем я начал писать книги и был поражен предисловием, которое издатель поставил в начало одной из них. Это была цитата из Чорана. Он, как и я, искренне и от всей души ненавидел страну, его породившую.
Сатурн, пожиравший своих детей, – миф. И распустила его наверняка Гея. Ведь только она, мать-земля, и способна пожирать своих детей.
Я пытался покинуть Молдавию, но у меня никогда не получалось не жить в ней больше месяца. Здесь мне было плохо. В любом другом месте – еще хуже. Сейчас те попытки покинуть родину смешат меня. Это все равно как если бы тяжело больной раком отказался от инъекций морфия. Так и представляю себе диалог между таким больным и врачом:
– Доктор, я бы хотел отказаться от морфия.
– Но ведь у вас без него дикие боли.
– Зато я никогда не стану наркоманом.
Молдавия – изнуряющий наркотик. Она притупляет мои дикие боли. Без нее я умру. Увы, с ней я не могу жить. Здравствуй, родина.
