Кашу с изюмом пробовали?
Семя, которое мы получаем от героев, затем попадает в специальное хранилище. Нет, на банк спермы в вашем понимании оно мало похоже. Я не могу словами описать это место, да и не к чему. Ведь если я не побывала в вашей постели, вы, стало быть, либо женщина, либо не герой. Соболезную.
Впрочем, у женщины еще есть шанс. Ведь сперму героев, собранную нами, суккубами, потом впрыскивают в женские тела наши коллеги, инкубы. Так мы и спасаем род людской. Почему, зачем и с чего вдруг – не спрашивайте. Этого не знаю даже я.
Кстати, та мулатка, что соблазнила теннисиста Беккера оральным сексом и потом использовала его семя, чтобы зачать, вовсе не суккуб, как вы могли бы подумать. Просто иногда даже мы делимся со смертными своими секретами.
Прометеус опускает руку – я не переживаю; ему хватит духу застрелить себя, на то он и герой, – и открывает дверь на балкон. Выходит туда и садится, глядя на ворона. Птица все не улетает. Я с ним не знакома, но слышала, что именно этот Ворон прилетал к скале мучить Прометея. Лично не видела, но, по слухам, бедолаге выклевали всю печень. Что ж, на то он и герой. К тому же в те стародавние времена еще не было крепких спиртных напитков и тяжелых наркотиков, с помощью которых каждый герой мог бы позаботиться о мучениях своей печени самостоятельно.
– У мужчин центр половых излишеств лежит в чреслах, – указывает рукой на свою промежность Шпренгер, – поскольку оттуда выделяется семя. У женщин же семя выделяется из пупа! И, стало быть, именно эти места мы можем считать настоящей приманкой для суккубов и инкубов.
Я недоверчиво хмыкаю и переворачиваю страницу. Шпренгер задумчиво глядит на пламя в камине, скрестив руки. Его лицо – воплощение неукротимой воли. Значительно позже еще один такой упрямец обречет Европу на Вторую мировую войну. Втайне я любуюсь Яковом, пересыпая песком пергамент, чтобы чернила высохли как можно скорее. Мне и в самом деле интересно, что же надиктует этот безумец. «Из пупа». Вот же придумал! Я осторожно трогаю то место, где у моего тела должен находиться пуп. Шпренгер взмахивает рукой. Кажется, он начинает приходить в ярость, просто так.
– После этих предварительных сведений об инкубах и суккубах, – чеканит Яков, – можно с полным правом сказать следующее: утверждение о возможности зачатия людей с помощью инкубов и суккубов столь католично, что утверждение противного противоречит не только изречениям святых, но и смыслу Священного Писания!
– И стало быть, – уточняю я, – зачать людей с помощью суккуба или инкуба вполне возможно?
– Вот именно, брат мой, – снова кладет Шпренгер руку на мою голову. – И никогда не утверждай обратного.
– Суккуб, – пытаясь натолкнуть напарника на верную мысль, рассуждаю я, – берет семя у мужчины, отдает его инкубу, а тот вводит семя в тело женщины?
– Ни в коем случае, – задумывается Шпренгер, – ведь в таком случае суккубы и инкубы выступают лишь в роли посредников, а непосредственными участниками зачатия становятся земные мужчина и женщина. В чем же тогда их грех? Ведь ребенок, произведенный на свет таким путем, является обычным человеком, лишенным каких-либо демонических черт.
Что бы он сказал по поводу искусственного зачатия?
Молдавский журналист Прометеус Балан относительно искусственного зачатия ничего не говорил. По крайней мере я ничего не нашла об этом в его записях и дневниках. Итак, мы лишены счастья знать мнение этого героя об оплодотворении через пробирку. Мы вообще многого не узнаем о его мыслях. Все, что у нас есть, – это несколько рукописей. Не сказала бы, что они меня впечатлили. Что поделать. Со времен Средневековья дела идут все хуже и хуже. Конечно, у вас, у людей. У нас все по-прежнему. Хотя если вдуматься, определенная доля вины за вырождение героев и соответственно всего человечества лежит и на нас, суккубах с инкубами.
Вместо Вийона вы получили Рембо. Вместо «Саги о Нибелунгах» – «Сагу о Форсайтах». Вместо Баха – «жучков». Ну, и так далее и тому подобное.
Знаю. Прометеус Балан по сравнению даже с этими, ущербными героями современности и рядом не стоял. Но давайте вспомним о большой политике. Мы, суккубы, обязаны представить семя героя каждой страны мира. Не могу даже назвать это математикой. Так, арифметика: один герой – одна страна. Поэтому наша с Прометеусом Баланом встреча была предопределена.
Он – единственный герой Молдавии за все время существования этой странной, ущербной, затягивающей как омут страны.
Был когда-то еще один по имени, кажется, Штефан. Но во-первых, это была не совсем Молдавия в точном значении этого слова сегодня. А во-вторых, военные не по моей части. Я увлекаюсь литературой, религией и рыбалкой.
Попав в Молдавию и оглядевшись в этой стране, я даже не удивилась. Время в ней такое же, как воздух – оплавленное тоской.
Какая страна, такие и герои. Никого лучше, чем Прометеус, у нас не было. Поэтому я и начала сниться ему.
И сегодняшнее утро не первое, когда он увидел меня, так сказать, наяву. Настолько, насколько вообще возможно увидеть суккуба наяву. Скажу проще: несколько раз ему казалось, что я ему снюсь, а сейчас ему кажется, что девушка из его снов стала реальной и лежит в его постели. Сейчас я кажусь Прометеусу реальной. И он, судя по всему, собирается застрелиться на балконе. Говорю же, мне не жаль.
Ведь семя Прометеуса у меня уже есть.
Иногда мы, суккубы, балуемся. Когда мы понимаем, что отношениям приходит конец, то принимаем обличье реального человека. Будто бы воплощаемся из сна в явь. Только с Яковом Шпенгером было по-другому. Ему я казалась явью целых три года. Если бы я была женщиной, я бы влюбилась. Яков Шпенгер того стоил. Прометеус Балан тоже того стоит. Но зачем мне влюбляться в Балана, если я могла влюбиться в Шпенгера, а это практически один и тот же мужчина?
– Сегодня, брат мой, – говорил Яков, а Прометеус в это время протягивает руку к ворону, чтобы погладить птицу, – Дьявол приходил ко мне во сне, чтобы сбить с пути, искусить и погубить мою душу.
– Безусловно, – почтительно вставляю я, – лукавый пришел в ярость, узнав о вашем труде, мой наставник.
– Ты не поверишь, – Яков смущен, и мне это, черт побери, приятно, – но Сатана принял твое обличье, чтобы искусить меня.
Мужчины. Он все перепутал. Это я приняла свое обличье, чтобы соблазнить Шпенгера. Но объяснять что-либо Якову дело неблагодарное. И Прометеусу ничего не объяснишь. Яков Шпенгер удавился в келье германского монастыря в 1469 году. Прометеус Балан собрался стреляться осенью 2004 года. В последний момент каждый из них видел меня. Я пыталась с ними говорить. Бесполезно.
Герои прислушиваются только к себе.
Дионисий:
Моя фамилия Спэтару, и я ненавижу евреев, русских и демонов. Настоятель церкви, отец Джон, сказал, что это грешно, и заставил меня молиться всю ночь подряд. Глупец. Разве можно напугать сластену конфетами? Еще я ненавижу Прометеуса Балана, но об этом – чуть позже.
