Дед помолчал, а потом выдавил:
— Эх, Серафим, Серафим, легкомысленный ты, и ветер у тебя в голове ночует, потому тебя Марчика и бросила. Женщине ведь что нужно в жизни? Ей якорь нужен. Чтоб как железный был, тяжелый, и не сомневался. А у тебя в голове ветер, ветер, да Италия твоя.
— Ну, хва… — попытался перебить собеседника Серафим, но дед твердо решил закончить.
— Для тракториста-то этого трактор — это мечта его. Как для тебя — Италия. Вот о чем я. Я трактор да Италию как мечты сравниваю. А не как — трактор с Италией. Понял?
— Ну, да, — кивнул ничего не понимающий Серафим.
— То-то. А то сразу чушь несешь…
Велосипед подъехал к дому Лунгу, и мужчины спешились. Серафим пошел за дом, поглядеть на Марию, а Тудор вежливо, но настойчиво, постучал в дверь. Василий, позевывая, вышел из дому, скептически оглядев гостя.
— За Машкой? — сразу спросил он.
— За ней, — подтвердил цель визита Тудор. — Я вот орехов привез…
Через час пламя, разведенное прямо посреди двора, тенью колыхалось на стене дома, сложенного из смеси глины, соломы и конского навоза. Мужчины сидели вокруг костра, выгребали, не спеша, палками орехи из золы, кроили их отвердевшими от работы в поле пальцами и ели сладкую сердцевину. Сладкие орехи запивали кисловатым вином, давить которое, Мария была мастерица…
— Мастерица была Мария, вино давила самое лучшее под каленый орех, — сказал задумчиво Тудор и отпил из стакана, после чего протянул его Василию. — Такое вино можно вместо витаминов в аптеках продавать!
— Да уж, — согласился Василий и крикнул за дом, — слышь, жена, тебя сельчане хвалят!
Поржав немного, Серафим и Василий под неодобрительным взглядом Тудора хмыкнули и снова пустили стакан по кругу. На четвертом литре в игру вступил Серафим.
— Пойми, — просительно глядя в лицо Василию, сказал он, — не поймут наше село, если в округе будут знать, что во дворе дома болтается покойница. Мы станем отщепенцами!
— Мы и есть отщепенцы! — отрезал Василий, нелогично добавив. — Да еще и без трактора!
— Купим мы тебе новый трактор, — попытался утешить односельчанина Серафим, — вот попадем в Италию, накопим денег и купим!
— Далась мне эта Италия! — рявкнул Вася. — Вот и жена все уши прожужжала. И что, чем все кончилось?! Обманули вас. А почему? А потому, что простых людей всегда и все дурачат! Мы, понимаешь, жертвы. Олухи царя небесного. А, наливай!
— Слово даю, — крестился Серафим, — сам тебе денег пришлю. Дай только похоронить Марию по-человечески. А то висит, в жуть всех бросает. Ну, зачем тебе это?
— Да не очень-то нужно, — признался Василий, — я уж думаю, что погорячился, когда сказал, что не прощу ее ни за что. Мне тут кум из Алексеевки неподалеку старенький автомобиль обещал отдать, без двигателя. Так я двигатель соберу, кой чего налажу и трактор сделаю!
— Получается, — вздохнул дед Тудор, — погорячились вы.
— Погорячились, — подтвердил Василий и крикнул в ночь. — Слышишь, Маша, погорячились мы с повешением-то!
— Ну, а раз так, дай нам ее похоронить, — осторожно попросил Тудор. — Мы скоренько. Разве ж тебе нужно, чтобы она под самым домом висела?
— А нет, — махнул Василий, — проку-то от нее и от мертвой никакого. Даже вороны, и те не пугаются, в огород лазят. Разве что… А, да чего тут рассказывать. Лучше сто раз видеть, чем пару слышать. Или как там? В общем, сейчас покажу!
Василий сорвался с места, и, покачиваясь, забежал в подвал. Серафим и Тудор на всякий случай прикрыли друг другу спину и положили вилы поближе. Также Тудор накалил в огне один конец толстой дубины, чтоб, если что, сразу пьяного Василий ослепить. А тот выбежал, наконец, из подвала, с новым кувшином вина и замусоленной тетрадкой. Поставил кувшин на землю, хлебнул, передал, — уже без стакана, — расслабившимся собутыльникам и торжественно тетрадь раскрыл.
— Я тут по колебаниям ее тела, — поднял палец Василий, — розу ветров Ларги составил!
* * *
К февралю в Ларге решено было провести первый турнир по керлингу. Из-за отсутствия ледового катка, — зима выдалась чрезвычайно теплой, и иссохшие стебли кукурузы еще больше сохли по сараям, в тоске по жарким объятиям огня, — решено было сыграть на земле. А под камень, который игроки толкали, подсунули доску с колесиками, мастерил которую тракторист Василий. Игру назначили на полдень, и собравшихся не смутило даже, что мини-турнир, как адское наваждение адской Италии, заранее проклял сельский священник, отец Паисий.
— Итак, — объявил сельчанам, одевшимся в самое нарядное платье Никита Ткач. — Тяжело в ученье, легко в бою. Пуля дура, штык молодец. Хочешь в Италию, умей саночки кат… в смысле, диск перед собой толкать. Все готовы?
— Все! — закричали игроки.
И по свистку игра началась. Правда, камень, который керлингисты Ларги должны были заводить в игру, весил не то, чтобы положенные 20 килограммов. Скорее наоборот, он весил неположенные сто пятьдесят килограммов. Просто сельчане решили, что для максимальной эффективности тренировки необходимо проводить ее в тяжелейших условиях. Чтобы потом попасть на международный турнир наверняка.
Никита следил за игроками с трибуны, которую сколотил сам, с изрядным волнением. Ежеминутно Ткач полоскал горло водой из пыльного графина, который нашел в Доме быта несколько лет назад. Графин был треснутый, но паутинка трещины на его толстой стенке лишь красила сосуд, как седина — виски почтенного старца. Графин и стакан, соединившись, дребезжали. Дребезжало и сердце Никиты, когда он увидел, как первый игрок в керлинг села Ларга ведет первый диск керлинга села Ларга на поле во время первого турнира по керлингу в селе Ларга…
— Диск завожу! — выкрикнул нападающий и с разбегу стал толкать перед собой камень. — Расступись!
Игроки команды стали тщательно натирать землю перед камнем настоящими швабрами, которые имитировали клюшки для керлинга. Теоретически, они разглаживали лед, по которому воображаемый диск должен был покатиться еще быстрее. Нападающий приналег, но камень быстрее не катился. Ведь швабры лишь бороздили землю.
— Швабры бороздят землю! — крикнул Никите один из игроков, порядком поднадоевший Никите тем, что очень часто задавал наводящие вопросы. — А ведь клюшки лед разглаживают, а не бороздят.
— А ты разглаживай землю шваброй! — предложил Ткач.
— Как же я могу ей землю разглаживать, — удивленно сказал надоедливый игрок, глядя на швабру, утыканную гвоздями, — если…
Никита набрал воздуха в легкие, чтобы осмеять неуча и объяснить, что швабры утыкали гвоздями специально, чтобы тренировка была еще тяжелее. Но не успел, потому что объяснять через минуту уже было нечего и некому…
— Разгладить землю, если швабра в гвоздях, — удивился игрок. — Это же невозмо…
После чего умер, придавленный камнем, который опрокинулся с доски. В наступившей тишине Никита хлебнул из стакана воздуха, — потому что стакан был пуст, а наполнить его Ткач забыл, — и нетвердо спустился к камню. Из-под того текла бурая, смешавшаяся с землей кровь.
