– У нас не получилось, вот и все.
– Как и у нас с Ричардом.
Чейз не знал, что сказать. Он понимал, к чему клонит она, и это направление разговора ему никак не нравилось. Зная Эвелину давно, он никогда не представлял себя с ней как пару. Конечно, она была красива, но Чейз уже тогда разглядел в ней склонность манипулировать людьми, играть чужими сердцами. Тем же талантом обладал и Ричард.
И все же Чейзу было жаль ее.
– Ты просто устала. Неделя выдалась ужасная. Но теперь самое плохое уже позади.
Она покачала головой:
– Нет, самое плохое только начинается. Одиночество.
– С тобой дети.
– Они скоро уедут. А ты?
– Задержусь на несколько дней. Но мне нужно возвращаться. У меня работа в Гринвиче.
– Мог бы и остаться. Взял бы «Геральд». Филипп еще слишком молод, чтобы руководить газетой.
– Какой я издатель? Ты же знаешь, это не мое. Да и на острове мне делать нечего.
Какое-то время они смотрели друг на друга в темноте.
– Значит, так, – прошептала она. – Все кончено. Для нас.
– Боюсь, что да.
Она печально кивнула.
– Ты в порядке?
– Да, все хорошо. – Эвелина негромко рассмеялась. – Все будет хорошо.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, Чейз.
Она осталась в кресле у окна. Чейз вышел и, только подходя к лестнице, обратил внимание на какой-то запах в холле. На стеклянном столике возле телефона стоял пустой стакан. Он взял его, поднес к носу, принюхался.
Виски.
У каждого свои секреты. У Эвелины тоже.
Чейз поставил стакан и медленно поднялся по лестнице.
Глава 6
– Так где вы были прошлой ночью? – спросил Чейз.
Близнецы, только что энергично принявшиеся за поданную на завтрак яичницу с колбасой, как по команде одновременно посмотрели на него.
– Я был у Зака Бруэра, – ответил Филипп. – Помнишь «Бруэрс»? Заведение на Перл-стрит.
– Малыш Фил хочет сказать, что заходил проведать сестру Зака, – пояснила Кэсси.
– Я, по крайней мере, не брожу по барам и не пристаю к парням, чтобы пригласили на свидание.
– Я ни по каким барам не ходила. Я была занята.
– Ну конечно, – хмыкнул Филипп.
– Занята? Чем же? – поинтересовался Чейз.
– Ходила в «Геральд», смотрела что и как. Знаешь, после папы там такой беспорядок. Никаких планов, разработок. Совершенно непонятно, в каком направлении он хотел двигать дело дальше. Редакторская политика совершенно не просматривается.
– Пусть этим занимается Джил Виккери, – пожал плечами Филипп. – За это мы ей и платим.
– Мог бы проявить побольше интереса. Ты ведь уже видишь себя полноправным наследником.
– Такого рода дела быстро не делаются, – беззаботно заметил Филипп, отправляя в рот очередной кусочек яичницы.
– А «Геральд» тем временем будет болтаться, как корабль без руля. Я не хочу, чтобы газета превратилась в еще один банальный бульварный листок. Мы должны превратить ее в остросоциальную газету. Проводить расследования, разоблачать. Чтобы люди встряхнулись. Мы должны задевать за живое. Как сделал отец несколько месяцев назад.
– И кого же он задел? – поинтересовался Чейз.
– Тех марионеток в отделе планирования.
Тех, кто голосовал за изменение статуса северного берега. Он показал их гнилое нутро. Представляю, как нервничала Джил Виккери. Она же больше всего на свете боялась обвинения в клевете.
– А ты, похоже, в курсе редакционных дел, – заметил Чейз.
– Конечно. Второй всегда старается больше первого.
Она произнесла это легко, но Чейз все же уловил нотку недовольства. Он хорошо понимал Кэсси, потому что и сам когда-то был в подобном положении. Он тоже был вторым и тоже бился за первенство. Но все впустую. Первым назначили Ричарда, и решение не подлежало пересмотру. Как и теперь в отношении Филиппа.
В дверь позвонили.
– Дедушка, – сказал Филипп. – Что-то рановато сегодня.
Чейз поднялся:
– Я открою.
На пороге стоял Ноа Деболт:
– Доброе утро, Чейз. Эвелина готова?
– Думаю, что да. Проходите, сэр.
«Сэр» слетело с языка машинально – просто никому и в голову бы не пришло назвать Деболта по имени. Гость прошел в дом, а Чейз, глядя ему в спину, подумал, что годы не властны над стариком: они не согнули его плечи и не смягчили холодный блеск серых глаз.
Остановившись посреди холла, Ноа критически огляделся:
– Пожалуй, здесь пора кое-что поменять. Новые кресла, новый диван. Хватит Эвелине мучиться с этой рухлядью.
– Но это же антиквариат, – возразил Чейз. – Моя мать сама…
– Я знаю, что это такое! Хлам! – отрезал Ноа и посмотрел на близнецов, растерянно вытаращившихся на него из-под арки. – Вы что, еще завтракаете? Собирайтесь, уже полдевятого. Опаздывать нельзя, эти проходимцы-адвокаты дерут с три шкуры.
– Послушайте, мистер Деболт, – вмешался Чейз. – К адвокату и я всех отвезу. Вы могли не беспокоиться.
– Меня Эвелина попросила приехать, – проворчал Ноа, – а я всегда делаю то, о чем просит моя девочка. – Он посмотрел на лестницу, где только что появилась хозяйка: – Доброе утро, милая.
Неторопливо, с гордо поднятой головой, Эвелина сошла по ступенькам вниз. Спокойная, сдержанная, уверенная в себе, она разительно отличалась от той, вчерашней Эвелины, несчастной, разбитой, жалкой.
– Привет, папа.
Ноа нежно обнял дочь.
– А теперь давай покончим с нашим неприятным делом.
Все разместились в «мерседесе» Ноа: Эвелина с отцом впереди, Чейз с близнецами сзади. И как только Ричард выдержал столько лет, живя в одном городе с тираном-тестем, спрашивал себя он. Не слишком ли высокую цену заплатил брат, женившись на единственной дочери Ноа Деболта? Бесконечная критика, придирки, необходимость угождать.
Теперь, когда Ричард умер, контроль за жизнью Эвелины перешел к ее отцу. Подъехав к офису Леса Харди, Ноа предложил дочери руку, и они вместе поднялись по ступенькам и прошествовали в приемную.
– Миссис Тримейн к Лесу, – объявил Ноа. – Мы здесь по поводу завещания.
Секретарша посмотрела на них как-то странно – Чейзу показалось, что в глазах ее промелькнула паника, – и торопливо нажала кнопку интеркома.
– Мистер Харди, они здесь.
В следующую секунду – словно он ждал прямо за дверью – из кабинета вылетел и сам Лес Харди. Галстук и костюм выдавали щеголя, образу которого плохо соответствовало потное, раскрасневшееся лицо.
