– Пожалуйста. А кто пропал, Елена Николаевна?!
Лифт остановился.
– Никас, – одними губами выговорила Хелен. – Я пришла к нему
час назад, мы так договаривались, что я зайду, чтобы обсудить завтрашний день и
забрать открытки. Он должен был сегодня подписать их для фанатов!..
– Это мне известно, – язвительно сообщил Владик, который
проваландался с этими открытками полдня. Хелен не обратила на его язвительность
никакого внимания.
– Я зашла, а его нет. И я не знаю, где он, понимаете?! Он не
собирался никуда ехать! И его лимузин на месте, и он не вызывал шофера!
Теперь они стояли посередине обширного холла на шестом
этаже. В холл выходило несколько номеров – все люксы, – и самый большой и
роскошный, носивший имя «Рахманинов», занимал Никас.
…Кому это в голову пришло называть номера в отелях именами
великих людей?! А где ты живешь? Я живу в «Пикассо»! Или так: я живу в
«Чайковском»! Звучит как-то странно и вообще… не слишком прилично.
Снизу слабо доносились звуки рояля. Пианист от джаза перешел
– ясное дело! – к русским романсам.
Так взгляни ж на меня хоть один только раз, ярче майского
дня чудный блеск твоих гла-а-аз!..
– Так, – сказал Владик, не слишком понимая, почему
директрису обуял такой ужас. – И что тут такого? Может, он на свидание пошел? У
него здесь девушка, может!
– Не валяйте вы дурака, Владислав! – шепотом прикрикнула
Хелен. – Какая девушка?! Завтра концерт, утром придет косметолог. Потом мы
сразу уедем! Никас никуда сегодня не собирался! И вообще он никуда не ездит, не
предупредив меня!
– Он не открыл вам дверь?
– У меня есть ключ от люкса. У меня всегда есть ключ, на
всякий случай, если вдруг ему что-нибудь понадобится. Он меня может вызвать
среди ночи, и я приду и решу все его проблемы!
Это прозвучало двусмысленно, и Владик немедленно этим
воспользовался:
– А что, Елена Николавна, вы решаете любые проблемы,
которые… того… возникают среди ночи?
Удивительное дело. Стерва Хелен вместо того, чтобы
завизжать, только посмотрела на него замученными глазами, как собака, которую
волокут на живодерню. Владику моментально вспомнилось то самое, стыдное, что не
отпускало его утром, – затравленная дура-одноклассница, – и сразу стало жарко
щекам и шее, и он спросил быстро, старательно заглушая стыдное:
– То есть вы к нему зашли просто так? Он вас не вызывал?
– Мы договорились, что вечером я заберу открытки. Я зашла, а
его нет. И постель не смята, он даже не ложился.
– Да еще рано ложиться, полдевятого всего!
– Вы не знаете, – твердила Хелен. – Он никогда никуда не
ходит накануне концерта! Он настраивается!
– Он что, скрипка Страдивари, что ли?
«Страдивари» она тоже пропустила мимо ушей, на самом деле
беспокоилась, по всему видно!
– Я не знаю, что мне теперь делать, Владислав! В милицию
звонить?
– Зачем?!
– Ну, затем, что у нас звезда пропала!
Владик вдохнул и выдохнул.
– Елена Николавна. Вот смотрите. Никас – взрослый мальчик.
Он звезда, и всякое такое. Ничего страшного, что его нету в номере в
полдевятого вечера. Ей-богу, клянусь вам! Может, он по девочкам пошел, а может,
ему все надоели, вот он и смылся. Вы сейчас отправляйтесь к себе в номер и
отдыхайте. Если он вам позвонит, вы придете, заберете открытки. Вы-то никуда не
пропали! А в милицию не надо звонить, они вас на смех подымут и будут правы.
Тут Владик Щербатов с чувством выполненного долга
повернулся, чтобы идти в свой номер и, по крайней мере на сегодня, забыть о
существовании певца по имени Никас и его директрисы, но был крепко схвачен за
рукав.
– Вы не понимаете, – прошипела Хелен. – Ну почему вы такой
тупой?! Он не может никуда уйти! Он всегда предупреждает меня! Я думаю, нет, я
уверена, что это… похищение!
– Что-о?!
Хелен несколько раз подряд с силой кивнула, словно убеждая
Владика в том, что это ужасная правда.
– Елена Николавна, позвольте, что это такое вы придумали на
ночь глядя… – заговорил Владик в полный голос, и Хелен приложила палец к губам.
– Все вещи на месте. – Она оглянулась по сторонам, как будто
их могли подслушать. Но никого не было в просторном и покойном холле. – Я знаю
все вещи, которые он берет с собой. Он не мог уйти в том, в чем прилетел. Ну не
мог, и все тут! Он даже не переоделся!
– Да, – пробормотал Владик. – Не переоделся!.. Это просто
ужас. Как же я сразу не сообразил?..
– Вы… смеетесь?
Он вздохнул.
– И не думаю даже.
Они помолчали.
Владик мечтал пойти к себе в номер, завалиться на диван,
задрать ноги на подушку, открыть банку пива, включить телевизор и смотреть
сериал про то, как благородные, но бедные и мрачные менты охотятся за
отвратительными, но богатыми и красивыми преступниками.
Хелен мечтала, чтобы Никаса утром нашли где-нибудь в темной
подворотне с проломленной башкой. Не то чтобы она желала ему смерти, но очень
хотелось, чтобы именно так – с проломленной башкой и в подворотне!..
Следовало, однако, сделать все, чтоб потом никто не
подкопался – директриса, мол, подняла на ноги весь Санкт-Петербург, все
наземные и подводные службы, предприняла все, что в ее силах, чтобы
отечественная эстрада не потеряла своего кумира!
Чтоб ему пропасть совсем.
– Пойдемте посмотрим, – сказала она и кивнула в сторону
высоченных двустворчатых дверей, рядом с которыми красовалась золотая табличка
«Рахманинов», как будто великий композитор квартировал именно здесь и именно
сейчас. – Владик, я прошу вас! Ну, вы же из органов, вы обязательно что-нибудь
найдете такое… важное…
– Предсмертную записку? В моей кончине прошу никого не
винить?!
Нынче он мог позволить себе все, что угодно. Нынче он сказал
своему работодателю, что больше работать не хочет и не будет.
Он сказал, а тот слышал. Только Хелен еще об этом не
знает!..
– Владислав, как вы можете говорить такие ужасные вещи?! Да
вы просто… просто…
– Если вы хотите, я пойду и посмотрю, – перебил ее Владик, –
только, честное слово, я понятия не имею, что именно нужно там искать, хоть я и
из органов, как вы изволили выразиться!..
Ей не хотелось, чтобы Владик там что-нибудь нашел. Ей
хотелось, чтобы все возможное было сделано. Если Никас на самом деле пропал,
исчез, испарился – и хорошо бы с концами! – Хелен должна, нет, просто обязана
«принять все меры»!
