– Ничего, – сказал он, сверху глядя на ее растрепанные
волосы. – Дотянем!
Почему-то это вовсе не прозвучало фальшиво, хотя он терпеть
не мог выражений типа «дотянем», «сдюжим», «сможем»!
– Конечно, дотянем, – согласилась Катя. – Хорошо бы нас в
милицию не забрали! Мне туда нельзя.
– Мне тоже.
И они опять пошли.
Должно быть, выглядели они неважно, потому что какая-то
мамаша, бодро катившая по пустынной аллее коляску им навстречу, вдруг свернула
в сторону и еще несколько раз оглянулась, пока они тащились мимо. Они тащились,
она катала коляску туда-сюда и оглядывалась с беспокойством.
– Уже немного осталось.
– Это хорошо, – проскрипел Глеб.
Попались еще какие-то люди, бабушка с мальчишкой. Бабушка
была, по всей видимости, храбрая и сигать в сторону не стала, только
презрительно фыркнула, поравнявшись, и с громким отвращением сказала мальчишке:
– Смотри, Федор, если не будешь учиться, а будешь водку
пить, станешь как эти дядя с тетей! Посмотри, посмотри на них! Это же ужас
один! Хочешь стать таким?!
Мальчишка посмотрел с любопытством.
– А они водку пьют?
– Да они все подряд пьют! Гадость какая, тьфу!.. Не люди, а
свиньи!.. Как только земля таких носит! Небось и дети у них есть!.. Я бы всех
подобных под расстрел отдала, ей-богу!
– Бабушка, а что такое «подрасстрел»?..
Они прошли, и Катя снизу вверх улыбнулась Глебу.
– Теперь уже близко. Вон ворота, а во-он моя машина. Ты на
лавочке посидишь, а я подъеду.
– Кать, я, если сяду, встать уже не смогу. Придется идти.
Раскачиваясь в такт, монотонно переставляя ноги, они шли
через пустую стоянку к ее машине.
– Не могла ближе подъехать.
– Да я не соображала ничего!.. Я так спешила, что себя не
помнила!..
На ходу она нашарила в кармане ключи, машинка подмигнула
желтыми огоньками, открываясь, и Катя распахнула переднюю дверь.
– Держись вот так, за крышу. Я сейчас сиденье подвину, чтоб
ты поместился. Держишься?
– Держусь, – с раздражением буркнул Глеб. Собственная
беспомощность вдруг привела его в бешенство.
Да что такое, в самом-то деле!.. Он здоровый опытный мужик,
профессионал, в первый раз его избили, что ли?!
Катя возилась с сиденьем, а потом выпрямилась и решительно
взяла его за руку.
– Давай потихонечку! Садись. Я тебе помогу.
– Не надо, Кать, я сам!..
Согнувшись в три погибели, так что в животе опять все
поехало вверх и вспомнились ненавистные камыши, Глеб кое-как опустил себя на
переднее сиденье. Теперь нужно было перекинуть ноги внутрь, и Катя Мухина,
губернаторская дочка, которую он когда-то охранял, сунулась, чтобы ему помочь,
обхватила его коленку узкими ладошками и стала тащить.
Глеб Звоницкий, если бы не был в приблизительном состоянии,
наверняка умер бы на месте от стыда.
Он стал дергать ногой, что очень ей мешало, и бормотать, что
он сам, чтобы она не смела, что ему не нужно!..
Она не слушала.
Затащив одну ногу, она выпрямилась, откинула со лба волосы и
сказала ему, что, если бы он ей не мешал, тащить было бы значительно проще.
Когда она все-таки запихнула его в машину и сама плюхнулась
на водительское сиденье, выяснилось, что ни один из них не знает, куда именно
они сейчас поедут.
Катя настаивала на больнице и неотложной медицинской помощи,
в которой Глеб, по ее мнению, нуждался.
Он говорил, что в больницу ни за что не поедет, но в гостиницу
ему тоже нельзя.
– Мне просто нужно помыться и переодеться! И две таблетки
анальгина! Зачем мне в больницу?!
– А где ты будешь мыться и переодеваться?! У тебя все вещи в
«Англии»! Давай я тебя туда отвезу, там, кстати, и врач есть!
– Мне не нужен врач, и в «Англию» я не поеду. Отвези меня к
себе домой. У тебя есть ванная?..
Катя так удивилась, что некоторое время просто молча
смотрела на него.
– Что такого я сказал?
– Домой? – пробормотала она. – Ко мне домой? Тебя? Но там…
Генка. Как же я тебя туда привезу?..
Глеб закрыл глаза. Сил не было вовсе, даже смотреть, не то
что говорить.
– Катя, я вымоюсь, ты дашь мне обезболивающее, я вызову
такси и уеду. В «Англию» в таком виде я не могу. В конце концов, мы не знаем,
кто на меня напал, и не знаем, что им от меня нужно. Может, они как раз…
караулят меня в «Англии»!..
Это уж он просто так приврал, чтобы убедить ее не ехать в
гостиницу.
Катю мысль о том, что его могут «караулить», привела в ужас.
– Тогда конечно, – пробормотала она и завела мотор. – Тогда
нельзя, это верно. Но у меня дома… хотя, может быть, его и нету… Он в последнее
время редко бывает… Но все равно он… И потом, меня там, наверное, уже ждут. Я
же была у Ниночки в парадном, и меня там видели соседи! А потом я убежала тебя
искать, и меня, наверное, вот-вот заберут в тюрьму.
– Катя, я все равно ничего не понимаю, – сказал Глеб, не
открывая глаз. Его тошнило все сильнее, и за эту тошноту, за слабость, за пожар
в голове он ненавидел себя и раздражался все сильнее. – Давай ты поедешь и по
дороге мне все расскажешь.
– Все? – усомнилась Катя. – Как же я расскажу тебе все… по
дороге? На это нужна неделя!
– Ну, недели у нас нет, – безжалостно сказал Глеб. – Так что
придется покороче!.. Кто такая Ниночка?
Они ехали, Катя рассказывала – не зря она еще утром по
пальцам перечисляла все пункты, которые должна ему изложить, чтобы, не дай бог,
не забыть ни о чем!
– Я хотела сразу же поехать к Диме, ее бывшему мужу!.. Я должна
его спросить, где он был этой ночью и, если у нее, во сколько ушел. А потом я
подумала, что если это он убил Ниночку, то вряд ли мне признается!.. А я знаю,
что он собирался к ней… ночью. Кроме меня, этого никто не знает, понимаешь?
Ниночка сказала только мне, когда мы все-таки приехали на эту дурацкую
вечеринку! И я подумала, что меня он тоже может убить…
Глеб молча слушал.
– И я не поехала к нему, а стала звонить тебе, чтобы все
рассказать. Понимаешь, я уверена, что Ниночку убили из-за меня. Я думаю, это
Генка ее убил или Илона!.. Им нужна моя квартира, а куда девать меня –
непонятно. В случае развода он ничего не получает, а Илона художница…
