В одно мгновение все изменилось. Она словно стала на ноги и
огляделась вокруг после всемирной катастрофы. Все кругом лежало в руинах, дым
застилал горизонт, но она видела все это совершенно отчетливо, без всякой мути
и зыби. И совершенно отчетливо знала – нужно выбираться.
Нужно выбираться и попытаться хоть что-то сделать для
Ниночки – пусть мертвой.
Впрочем, – и вот здесь в сознании начинались сбои, – Катя
была твердо уверена, что Ниночка не совсем умерла. То есть ее нет в живых, ее
убили, но она все равно где-то рядом, и Катя не может еще раз ее подвести – как
подвела вчерашней ночью, когда опоздала!..
Не может, и все тут.
Она должна найти убийцу, а там посмотрим. Может быть, всем
будет проще и легче, если Катя отправится следом за Ниночкой, – в конце концов,
нашептывало сознание, ты же видишь, что все это не так уж страшно!
Налетел ветер с Невы, широкое дерево, под которым на
лавочке, нахохлившись, сидела Катя, тряхнуло ветками, осыпало лавочку и Катю
холодными желтыми листьями.
Катя задрала голову и посмотрела вверх. Облака плыли
высоко-высоко, и небо было очень синим, бездонным. Такое небо бывает только
осенью, в преддверии затяжных холодов, долгих ночей, трудных времен.
Катя посмотрела на небо и перевела взгляд на парадный подъезд
«Англии».
– Ну, что ты не выходишь, – сказала она Глебу. – Уж давно бы
вышел, и мы бы все обсудили.
У нее не было ни малейших сомнений в том, что он ей поможет,
стоит только ему узнать, в какое ужасное положение она попала!.. И тут же про
себя Катя перечислила все пункты, чтобы не забыть ни один.
Посидев еще немного, она достала мобильный телефон и
посмотрела в окошечко.
Ничего. Ни-че-го.
Никто не звонил. Звонить больше некому.
Ниночки нет. Вернее, оттуда, где она сейчас есть, позвонить
нельзя.
Ночью и утром Катя несколько раз звонила Глебу – вчера он
оставил ей свой мобильный номер, – но никто не брал трубку.
Ни на что не надеясь, Катя нажала кнопку повторного вызова
«последнего абонента», вздохнула и приложила трубку к уху.
Внутри мерно и протяжно гудело, гудение отдавалось в голове,
как под сводами гулкой крыши.
Никто не отвечал.
Одно из двух – или он видит ее номер и не хочет с ней
разговаривать, это еще полбеды, она в конце концов вынудит его поговорить, не
мытьем, так катаньем. Или он оставил где-то телефон, и теперь тот звонит и
звонит, безнадежно призывая хозяина, а тот просто не слышит…
– Алое! – вдруг сказал совершенно отчетливо в ухе Кати
Мухиной незнакомый голос. – Алое, говорите!..
Катя чуть не уронила телефон, засуетилась, вскочила,
зачем-то потянула за собой портфельчик, и тот грузно шлепнулся на землю.
– Говорите, ну!..
– Можно Глеба Петровича? – пропищала Катя и подхватила с
земли портфельчик.
– Ково?!
– Глеба Петровича, – растерянно повторила Катя, и в ухо ей
полезли короткие гудки.
– Что такое?! – спросила Катя у смолкнувшего телефона. – Ты
что? Номером ошибся?!
Она позвонила еще – никакого ответа. Потом еще и еще, и все
без толку. Почему-то она была твердо уверена, что рано или поздно ей должны
ответить, и не ошиблась.
– Алое, – мрачно сказала трубка, когда она позвонила,
наверное, в пятый раз. – Говорите!..
– Мне Глеба Петровича нужно!
В трубке завздыхали и завозились. Послышался какой-то хрип и
хлопок, будто мимо говорившего с грохотом пронеслась груженая машина.
– Не знаю я, Петрович он или, может, не Петрович, только
подойти он никак не может, а я тута не при делах…
– Что?! Что вы говорите?!
В трубке помолчали, а потом спросили миролюбиво:
– Ты чего разоралась-то?
Катя ничего не понимала.
– Мне нужен Глеб Звоницкий, – повторила она растерянно, –
это его телефон?
В трубке хрипло забулькало и заквакало.
– Але! – испугавшись, что связь сейчас разъединится,
закричала Катя. – Але!!
– Раньше, может, и был его, а теперича точно мой будет!
Потому я его нашел! И в таком разе он мой!
– Ваш? – ничего не понимая, переспросила Катя.
– Ясен болт, мой! А чей еще? Не твой же!
– Кто… не мой?
– Телефон! Труба – солидняк. Было ваше, стало наше!
– Постойте, вы нашли телефон?!
– И еще кой-чего.
– Документы? Ключи?! Что еще?!!
– Ишь ты, прыткая какая! Так я тебе и сказал!..
Катя перевела дух.
– Послушайте, – начала она твердо. – Как вас зовут? Вы кто?!
– А тебе чего? Иванов Иван Иваныч меня зовут!.. И я никто,
прохожий я!
– Иван Иванович, расскажите мне, что именно вы нашли и где.
Мне очень важно знать, где человек, которому принадлежит этот телефон. Ну
правда очень важно!.. Если хотите, я могу вам за информацию заплатить. Хотите?
– Нашла дурака, – подумав, объявил Иван Иванович. – Так я
сейчас и начну колоться, где да как!.. И еще за бабками твоими пофигарю, а тут
ты раз – и сдашь меня в ментовку! Очень оно мне надо! А ты сама сейчас где?
Катя не поняла:
– В каком смысле?
– Да в таком! В Питере, или, может, в Караганде, или в
Ивантеевке, или в Вальпараисо!
Заслышав название последнего населенного пункта, Катя Мухина
осела на лавочку.
– Я в Питере, возле гостиницы «Англия», на Большой Морской,
знаете?
В трубке опять забулькало и захрипело. Очевидно, ее
собеседник таким образом смеялся.
– Да хто же не знает Большую Морскую! Место известное! – И
замолчал.
– Алло! – закричала Катя. – Алло! Куда вы пропали?!
– Ты вот что, Аленушка, – вдруг деловито заговорил опять
возникший в трубке голос, – ты бросай свою Морскую и, раз уж тебе так
занадобилось, кати на Крестовский, а я тут светиться не буду, не с руки мне
возле всяких таких ошиваться! Я канать за паровоза не желаю, а того гляди кто
стукнет, и ментяры прикатят!..
– Я ничего не понимаю! – опять закричала Катя. – Вы говорите
понятней, только трубку не бросайте! Говорите, я слушаю!
– Чего это мне ее бросать, когда она таких деньжищ стоит? –
искренне удивился неведомый Иван Иванович. – А понять все очень просто,
Аленушка! Хватай мотор и дуй на Крестовский! А тута, на Крестовском, значится,
по Северной дороге или по Батарейной, по какой хошь, и прям до «Мироныча».
Значит, обойдешь «Мироныча»…
