– Как не можешь?! – грозным голосом спросил в трубке муж и
засопел. – Как это – ты не можешь?! Мы же вчера обо всем договорились! Я уже
выехал, а она не может!..
Ниночка растерялась.
– Почему не могу? – пробормотала она. – Я как раз могу.
– Ты только что вопила, что не можешь и тебя опять черт
несет на какой-то прием!
– Я не вопила, Дима!
– Вопила!
– Нет, я не вопила, я просто тебе говорила, что вчера ничего
не состоялось, а все состоится сегодня…
– И тебе нечего надеть!
– Нечего надеть, – окончательно запутавшись, согласилась
Ниночка. – Дим, ты что, едешь ко мне?!
– Нет, я еду к чертовой бабушке!
– К чертовой бабушке – это куда?
– На Фонтанку, – буркнул бывший муж. – Нин, что за мура про
этот прием и про то, что ты не можешь? Ты бы хоть позвонила мне, что ли!..
Зачем я с работы уходил, если мы никуда не едем?
– Да почему не едем, конечно едем!
– Ты только что сказала, что не едем! У тебя опять этот… как
его… пре-пати! Перед концертом! Или сегодня уже не «пре», а «пост»? После концерта?
– Я так сказала, потому что ты сказал, что мы пойдем в кино,
и еще ты придумал какого-то Казимира, и я подумала, что мы сегодня никуда не
едем, и сказала, что…
– Остановись, – попросил бывший муж жалобно. – Про кино я
брякнул просто так. Я подумал, что, может, мы еще и в кино сходим! Не сегодня,
а когда-нибудь. На старый фильм про любовь. Ты же любишь старые фильмы. Ну,
«Римские каникулы» какие-нибудь. Или «Как украсть миллион».
– Люблю, – согласилась Ниночка стыдливо, как будто он сказал
что-то очень нежное, почти интимное.
«Римские каникулы», надо же!.. Как это он вспомнил?
– Сходим? В кино? Когда-нибудь?
– Когда-нибудь сходим, – медленно согласилась Ниночка.
Пожалуй, это самое приглашение в кино «когда-нибудь» было
даже важнее сегодняшнего свидания.
Еще ничего не кончилось, вот что означало это приглашение.
Вернее – может быть, не кончилось.
Он молчал в трубке, и она молчала, и Ниночке вдруг
показалось, что, если она немедленно не заговорит, это молчание проглотит их,
не оставит им выбора, и ничего не получится, не склеится никогда, канет в
молчание, как в воду, и она суетливо и ненатурально спросила его, почему он так
рано выехал, ведь они договаривались в пять!..
– Выехал потому, что выехал, – объяснил он туманно. – А ты
давай собирайся, я минут через двадцать уже буду!..
Ниночка положила трубку, совершенно забыв о Катьке и о том,
что та «пропала», посмотрела на себя в зеркало, засмеялась, сделала пируэт и
натолкнулась – глаза в глаза – на мрачную домработницу.
– Чего это вы так развеселились?
Ниночка пожала плечами. И как это она про нее позабыла! Но
все равно, оправдываться смешно!.. Не станет она оправдываться!
– Я на свидание иду, – пропела Ниночка и снова глянула на
себя в зеркало. – Я так давно не ходила, а сегодня иду-у!..
Галина Юрьевна – да что ж за имя такое, не выговорить никак,
хотя вроде простое! – зашла в комнату, энергично вытерла руки полотенчиком,
перекинутым через плечо.
– А вот я матери позвоню, – вдруг заявила она и потрясла у
Ниночки перед носом толстым пальцем. – Что тогда?
Ниночка уставилась на палец в полнейшем изумлении.
– Зачем… матери звонить? Вы что, с ума сошли?! Я уже большая
девочка, и я на свидание иду! Что тут такого?
– А с кем свидание-то? Или вы думаете, я совсем безмозглая,
не понимаю ничего?!
– Да ваше какое дело?
– А мое такое дело, что вы с Димой на свидание намылились?
Как пить дать, с Димой!
Ниночка закатила глаза. Такой решительной атаки, можно
сказать нападения, она не ожидала и была к нему не готова.
– Ну и что? Ну и с Димой?! Почему нельзя?! Или свидания с
бывшим мужем запрещены Конституцией?!
– Конституцию вашу я не читала и знать ее не знаю! Зато мне
известно, какая у нас, у баб, память короткая! Он поманил, и она – готово дело,
побежала!
– Галина Юрьевна!
– Зачем себя мучить, зачем изводить?! Мало изводилась, когда
бросил? Мало слез пролила, мало валидола проглотила? Еще захотелось?
– Да что вы ко мне пристали?!
– Запру, не пущу и матери позвоню! Пускай приезжает и
разбирается с вами!
– Я вас уволю, – пригрозила растерянная Ниночка. – Что вы
себе позволяете?
– Увольняйте, – согласилась домработница и с мстительным
видом сдернула с плеча полотенчико. – Только матери я все равно позвоню.
И она двинулась к телефону. Ниночка заступила ей дорогу.
– Галина Юрьевна, – начала она дрожащим голосом, – я не
понимаю!.. Что такого ужасного я совершаю? Мне позвонил Дима, я согласилась с
ним сегодня… кофе попить, а вы какую-то ерунду затеяли!
– Диму этого вашего за хвост и об мост, а не кофеи с ним
распивать! Чего вы от него хорошего видали? Забыли, как убивались, как рыдали,
как врачи к нам ходили, уколы ставили?! Все забыли? Опять побежите развлекать
его, задабривать, авось обратно женится?!
Ниночка топнула ногой.
– Да что топать-то! Топай не топай, все одно. Подлеца не
переделаешь, на порядочного человека не перекроишь!
– Дима – подлец?!
– А кто ж он есть, ваш Дима?! Подлец первостатейный и есть!
Перья распушил, хвост навострил – и пошел, и пошел!.. Тут ему нехорошо было,
лучше надо! А вас куда несет?! Что это бабы все, право слово, такие размазни
стали?! А убьет он вас на свидании этом, что тогда?!
Ниночка уже почти плакала, щеки у нее горели от унижения и
от желания как-то защитить и оправдать «подлеца», на свидание с которым ей так
хотелось, но при последнем заявлении воинственной домработницы она совсем
взъярилась.
– Галина Юрьевна! Это не вы, а я должна звонить! В
«неотложку»! У вас галлюцинации и бред. Димка меня убьет?! Да что вы такое
несете?!
– А ничего! Убьет и не поморщится! Или не сам, может,
гориллы его свернут вам шею, как куренку, и дело с концом. А что вы думаете? Он
вам квартиру оставил, алименты платит уж год целый! Надоело небось давно! Он
вас заманит куда-нибудь и… того!..
– Да что он вам такого сделал?! Почему вы о нем так
ужасно?!. Как вы только можете?!
