– Значит, я не могу на вас рассчитывать?
Он смотрел на меня, как смотрят больные щенки, выброшенные
на улицу безжалостными хозяевами. И я вдруг подумал о том, что он всю ночь не
спал, что таких преступлений, как убийство кинозвезды Ольги Доренко, в его
небогатой практике еще не было, что он безумно боится «провалить» работу и
наплевать ему в этом случае на самолюбие. Ему действительно нужна помощь.
Проведя полночи в компании полупьяных киношников, он, наверное, пришел в ужас
от того количества сплетен, домыслов, грязи и откровенной злобы, которое
вылилось на него. Кино – это свой мир, и, чтобы разобраться в связывающих людей
взаимоотношениях, нужно покрутиться в этом мире не один год. И я дрогнул.
– Сколько человек работает по этому делу?
– Все, кто свободен и есть в наличии. Но у нас завал, на все
времени не хватает, поэтому работать будут все понемногу.
– Основные есть? Или у вас дитя без глазу окажется?
– Боюсь, что окажется. Но основных – трое.
– Кто еще, кроме тебя?
– Паша Яковчик и Валентин Иванович Кузьмин. Они сейчас в
гостинице людей опрашивают.
– Паша, стало быть, молодой, а Кузьмин – постарше? –
хмыкнул я.
– Валентин Иванович мой наставник, – вздохнул
Сергей. – У него стаж больше двадцати пяти лет.
– А чего вздыхаешь так тяжело? Не помогает наставник, что
ли?
Он посмотрел на меня своими щенячьими глазами, и мне
захотелось погладить его по голове и почесать за ухом.
– Пьет он. Ему уже ни до чего дела нет.
– Так, понятно. С наставником мы кашу не сварим. А Паша? Он
что за человек?
– Паша хороший парень, но у него контракт кончается. Он,
когда в школу милиции поступал, подписал контракт на пять лет. После окончания
школы уже четыре с лишним года прошло. Он уж и место себе присмотрел,
начальником службы безопасности какого-то банка уходит. Тоже за лаврами не
гонится.
– А ты, выходит, гонишься?
– Я для коммерции не гожусь. Буду здесь работать, пока не
выгонят.
Да, парень, не повезло тебе, подумал я сочувственно. Из
двоих напарников один – престарелый алкаш, другой равнодушно дослуживает
оставшиеся месяцы. За нераскрытое убийство их из органов не уволят, а
благодарности в приказе им не нужны. Короче, задницу рвать на этом убийстве
придется только тебе одному.
– А что у нас со следователем? – поинтересовался я.
– Нормальный мужик, – как-то неопределенно ответил
Лисицын. – Я его мало знаю.
Я посмотрел на часы. Лиля сидит на скамейке в ожидании
нерадивого папаши уже час. Я, конечно, могу дать руку на отсечение, что она
никуда с этой скамейки не сдвинется и с чужим дядей не уйдет, она у меня
вышколена в этом отношении. Но совесть-то родительскую надо иметь!
– Значит, так, Сергей Лисицын, – сказал я,
вставая. – Первомайская, дом восемь. До десяти утра и после шести вечера.
Нужен будет совет – приходи.
Лиля, как и ожидалось, сидела неподвижно, уткнувшись в
книжку. Даже издали было видно, что это совершенно не «Мумми-тролль», ну просто
ничего общего. Но и не Барбара Картленд, которую я узнавал с любого расстояния
по карманному формату и красно-желто-зеленому оформлению обложки. Книжка,
которую держала в руках Лиля, была обычного формата, очень толстая. Подойдя
ближе, я прочитал название «Украденные сны» и разглядел рисунок, на котором
была изображена стройная блондинка с сигаретой в руках. Очередное любовное
чтиво.
– Что читаешь? – спросил я, усаживаясь рядом и забирая
у нее из рук книгу. – Опять какие-то страсти? Откуда деньги на такую
книжку?
– У меня еще со вчера осталось, я не все потратила, –
ответила Лиля, пряча глаза.
Значит, ни вчера, ни позавчера, ни три дня назад она не
покупала мороженое, деньги на которое исправно просила дважды в день. Ах,
хитрюга! Уходила, зажав в маленьком кулачке пятитысячную бумажку, а через
пятнадцать минут возвращалась и говорила, что было вкусно. Куда же она их
прятала? Наверное, в книжки, с которыми не расставалась ни на минуту, даже
когда ходила «за мороженым». «Я посижу на лавочке, почитаю и съем
мороженое, – говорила она мне. – А то пока я его сюда донесу, оно
растает». В этом был резон, и мне, старому сыщику, и в голову не могло прийти,
что меня легко и изящно дурит собственная восьмилетняя дочь.
Я осмотрел толстую голубую книгу и заметил сзади написанную
шариковой ручкой цену «15.000». В конце концов, три порции мороженого, которые
можно было купить за 15 тысяч рублей, приносили удовольствия ровно на тридцать
минут, а пятисотстраничную любовную историю девочка будет смаковать по меньшей
мере дня три. Стоит того. Надо только проверить, нет ли там какой-нибудь
порнухи.
Я открыл страницу с рекламной аннотацией и страшно удивился.
– Лиля, но это же детектив! Это не любовный роман.
– Я знаю, папа, – виновато ответила она. – Мне
стало интересно.
– Тебе еще рано читать детективы, – авторитетно заявил
я. – Ты ничего здесь не поймешь.
– Неправда, я прочитала уже двадцать страниц и все поняла.
Можешь проверить. Хочешь, расскажу, про что там написано?
– Не хочу, – буркнул я. – Мне на работе детективов
хватает. Пойдем обедать.
Глава 2
Когда к шести часам Рита на пляже не появилась, я понял, что
ее что-то задержало и ждать дольше смысла нет.
– Собирайся, котенок, – сказал я Лиле, натягивая джинсы
и складывая в большую сумку наши пожитки.
– А мама? – спросила она, поднимая голову от толстых
«Украденных снов». Ее большие темно-серые глаза смотрели обиженно и
недоумевающе.
– Лилечка, ты же слышала, что мама рассказывала утром. У них
в гостинице произошло убийство, и теперь там работает милиция. Может быть, маму
попросили никуда не отлучаться.
– Ее что, подозревают?
Так. Ребенок в первый раз в жизни взял в руки детектив, и
вот вам, пожалуйста.
– Нет, солнышко, но мама хорошо знала ту тетеньку, которую
убили, и ее, наверное, просят рассказать о ней поподробнее.
Лиля молча кивнула и стала одеваться. По-видимому, мое
объяснение ее вполне удовлетворило.
По дороге к дому на Первомайской улице мы зашли в магазин
купить что-нибудь на ужин. Наши хозяева разрешали пользоваться кухней, что
означало, что можно брать две тарелки, две вилки, нож, кастрюлю или сковородку,
включать газ на плите и открывать водопроводный кран. Хранить же купленные
продукты было негде, потому что холодильник, как это часто бывает в семьях, где
принято сдавать комнаты и углы, стоял в хозяйской горнице. О том, чтобы
заходить туда, и помыслить было нельзя. Поэтому продукты, которые нужно хранить
в холоде, мы покупали в микроскопических дозах, то есть ровно столько, сколько
можно было немедленно съесть.
