Вино, выпитое за этот столь продолжительный и трудный день, наконец, взяло свое. Отяжелевшие веки сомкнулись, и он уснул в мчащемся навстречу ночи самолете.
Кларк сидел в кресле салона первого класса другого авиалайнера. Его глаза были закрыты, но он не спал, а мысленно перебирал события минувшего дня. Что он делал? Где ошибся? Что он сделал правильно, и почему все это не стоит и цента?
Людей очень мало. Братья Карузо вполне профессиональны, в чем нет ничего удивительного, да и Джек производит хорошее впечатление, чему тоже удивляться не следует. У парнишки хорошие инстинкты. Возможно, сказалась наследственность. В общем, операция прошла неплохо, особенно если учитывать, в какой спешке пришлось действовать. Им было известно, что он направился в Чикаго. Не лучше было бы разделиться на группы по двое и послать фотографию по электронной почте, чтобы легче было продолжать работу? А вообще, можно ли было это сделать? Технически — конечно, но возможность еще не означает успех. В таких делах хорошо организовывать многократное дублирование. Потому что, если положиться на удачу, очень мало шансов на успех, зато провалиться можно почти наверняка. Черт возьми, даже тщательно проработанные планы ничего не гарантируют, даже если народу хватает, даже если все — опытные профессионалы. А вот врагам даже не обязательно быть профессионалами, потому что какая-то случайность может пустить в кювет даже самый досконально продуманный план. «Пожалуй, — думал он, — было бы полезно поработать с близнецами в Европе, просто для того, чтобы посмотреть, действительно ли хороша их подготовка». Выглядят они хорошо, но хорошо выглядеть умеют и манекенщицы. Дело в обучении и опыте. Вернее — в опыте и обучении. Ты проходил обучение в условиях реальной полевой работы, а опыт… Опыт, не жалея сил, старался передать новым сотрудникам ЦРУ на Ферме, в прибрежном районе Виргинии. И не имел ни малейшего представления о том, насколько хорошо тебе это удавалось. Кое-кто возвращался, выпивал кружку-другую пива с ним и Чавесом. А как же те ребятишки, что не вернулись? Чему стоило бы поучиться у них? Их истории почти всегда остаются неизвестными, потому что не вернуться означает не вернуться совсем — золотая звезда на правой стене главного вестибюля ЦРУ и, как правило, пустое место в книге.
«Прежде всего, нужно усовершенствовать связь в группе», — думал он. Раз они не наловчились читать мысли, значит, совершенно необходимо обеспечить надежный протокол связи. Нанять людей было бы здорово, но ведь этого не будет. Кампусу изначально предназначено быть маленьким и ловким. Может быть, им удастся с этим справиться, но, черт побери, всем известно множество случаев, когда очень серьезные проблемы разрешались благодаря количеству задействованных людей. Но на это, увы, надежды нет.
Самолет, на котором летел Кларк, мягко приземлился в Международном аэропорту Балтимор-Вашингтон. Еще через пять минут он подъехал к выходу D-3, и Кларк поспешно вышел. Он еще из Чикаго позвонил в Кампус, и сейчас, шагая по залу, надеялся, что его кто-нибудь поджидает. Оказалось, что его встречал Джек, который усиленно махал рукой.
— Я знаю тебя в лицо, — сказал Кларк. — А остальным вовсе ни к чему знать, что мы знакомы.
— Эй, я же просто…
— Я знаю, о чем ты думал. Но, малыш, соблюдать правила следует до тех пор, пока ты не запрешь за собой дверь дома и не откроешь пиво. Никогда не забывай об этом.
— Понял. Что вам удалось узнать?
— Он улетел в Вегас, и, вероятно, сейчас уже там. Ну, а главное мое открытие — что в Кампусе слишком мало народу, чтобы сделать что-нибудь серьезное, — добавил он, не скрывая раздражения.
— Да, но ведь под наблюдением правительства мы не могли бы заниматься даже тем, что сейчас делаем, верно?
— Думаю, что верно, но, знаешь ли, в том, чтобы являться частью более крупной организации, есть свои преимущества.
— Точно. А мы, я думаю, вроде паразитов на теле политики.
— Вот это верно. Пытались отследить, куда наша птичка могла отправиться дальше?
Джек покачал головой. Они вышли из вестибюля.
— Никаких следов.
— Готов поклясться, что он не станет сидеть на месте. Может быть, еще два-три скачка, хотя трудно сказать.
— Почему?
— Очень уж сложно. Основной принцип этой жизни — устрой противнику как можно больше затруднений.
То же самое, почти слово в слово, Хади сказал Тарику возле Международного аэропорта Маккеннан.
— Мы уже давно это обсуждаем, — сказал Тарик. — Все опасности нам известны. Наши коммуникации защищены настолько, насколько это вообще можно сделать за деньги, к нам никого не внедрили, в противном случае мы сейчас не были бы здесь, верно?
— А как же Уда бен Сали и остальные? — спросил Хади.
— Но ведь он умер от сердечного приступа. Мы же видели официальное заключение о вскрытии.
— А остальные?
— От сердечных приступов люди умирают каждый день, если на то есть воля Аллаха, — напомнил Тарик.
— Возможно, его убили евреи, а римские врачи написали, что это был сердечный приступ. Или, может быть, есть какой-то способ — какой-то препарат — сделать так, чтобы причина смерти выглядела как сердечный приступ.
— Возможно. — Тарик повернул налево, в сторону города. — Но если так, то мы можем больше не бояться израильтян.
— Возможно, — согласился Хади. Он слишком устал после своего путешествия и не мог вести серьезного спора. Слишком много времени в воздухе, слишком много вина и слишком мало сна для того, чтобы спорить. Так что у него просто не хватало энергии для того, чтобы ясно мыслить. — Твой автомобиль «чистый»?
— Мы моем его каждые три дня. И одновременно проверяем, нет ли подслушивающих устройств.
— Как он?
— Ты сам увидишь через несколько минут. Жив и в полном порядке, что касается здоровья. А вот узнать его тебе будет нелегко. Швейцарские хирурги сотворили с его внешностью настоящее чудо. Он может, если захочет, пойти гулять по улице, и его никто не узнает.
Хади вдруг почувствовал настоятельную потребность выглянуть из машины.
— Но почему именно здесь? — устало спросил он.
— Никто никогда не признается, что живет здесь, за исключением разве что воров, владеющих гостиницами и казино. Город полностью коррумпирован, как в свое время Бейрут — во всяком случае, таким мне его описывал отец. Везде азарт, но его высочество не увлекается игрой на деньги.
— Я знаю, он играет только своей жизнью. Конечно, это гораздо опаснее, но ведь все мы смертны, не так ли?
— Местные неверные живут так, будто не знают страха смерти. Просто удивительно, сколько здесь христианских церквей. Им нравится приезжать в этот город, чтобы пожениться — не знаю, почему, но это так. Эмир выбрал этот город из-за того, что здесь живут анонимно. Я считаю, он принял мудрое решение. Сюда приезжает множество народа, чтобы предаваться азарту и грешить против Аллаха. Преступлений такого рода здесь столько, что местная полиция просто не способна заняться чем-нибудь еще.
