– Вы общались все эти годы? – спросила я, выравнивая подвеску на стене и стараясь не выдать свое волнение.
Лидия не торопилась с ответом.
– Я организовала для него несколько сеансов медитации, когда он снова приезжал в Австралию, – сказала она как ни в чем не бывало, загадочно глядя куда-то в окно. В сером небе хлопал крыльями ворон.
Что-то сжалось у меня в груди. А я-то думала, что знаю свою дочь. Конечно, нам случалось ссориться, но обычно предметом ссор было что-то незначительное – прическа или уроки игры на фортепиано. Мне потребовалось немало времени, чтобы понять – переубеждать ее бесполезно. Легче разрешить Лидии выкрасить волосы в малиновый цвет и подождать, пока она это перерастет. Но сейчас мы затронули куда более серьезную тему.
Покопавшись в памяти, я поняла, что Лидия действительно несколько раз говорила, что организует сеансы медитации. Я даже поддерживала ее, поскольку думала, что медитация поможет ей успокоиться и собраться перед экзаменами, да и вообще справиться со стрессом. Мне и в голову не приходило, что наш знакомый монах как-то к этому причастен. Наверное, я просто была не слишком внимательна и задавала недостаточно вопросов.
Я никогда не относилась к числу женщин, которые хотят стать лучшей подругой своей дочери, меняться с ней одеждой и сплетничать в комнате. Лидия росла сильной и независимой. С другой стороны, меня неприятно поразило, что она сочла необходимым скрывать, насколько важную роль монах играет в ее жизни.
Если Лидия думает, что я без энтузиазма отнесусь к ее попытке изучить свой духовный мир, она плохо меня знает. Я всегда хотела, чтобы дети с пониманием относились к таким вещам.
Почему же Лидия предпочла скрыть это от меня? Неужели посчитала чересчур назойливой? Но в этом мне явно далеко до моей мамы. Даже гестаповцы – пушистые зайчики по сравнению с ней! Настойчивость, с которой мама лезла в мою жизнь, заставляла меня вновь и вновь упражняться в искусстве скрывать правду. С другой стороны, маму легко было шокировать. Она с неодобрением относилась ко многим вещам: сексу, левым партиям, католикам, вегетарианцам, почти всем иностранцам…
Я ничего не имела против буддийских медитаций! На самом деле из всех религий эту я считала самой безобидной. Но почему же Лидия утаила от меня столь важную часть своей жизни? Неужели это продолжение подросткового бунта?
Пока я аккуратно разглаживала молитвенный флаг, в голове у меня проносились самые страшные варианты развития событий. Я неоднократно слышала истории о молодых людях, которые становились жертвами харизматичных духовных лидеров и позволяли религии поглотить себя. Это опасная дорожка…
– Комната выглядит просто замечательно, – сказала я, не давая тревожным мыслям вырваться наружу.
Вместо этого я поспешила в нашу спальню, стараясь не думать о том, что если Лидия находится под влиянием буддийского монаха несколько лет – увы, смысла торопиться уже нет. Тем не менее, я схватилась за телефон – и тут же отложила его в сторону. Должно быть, Филипп сейчас на очередном совещании.
Если бы Клео была рядом, она бы знала, что делать. Она запрыгнула бы на кровать, уткнулась головой мне в живот и заурчала бы. И я смогла бы собраться с мыслями.
Но Клео нет, и мне придется самой восстанавливать равновесие. Десять глубоких вдохов, как советуют йоги…
Я знаю, что случится, если я пойду к Лидии и спрошу, почему она столько времени меня обманывала. Дочь ответит, что ей уже двадцать три года и у нее есть право иметь секреты – даже от матери.
Особенно от матери.
5
Под запретом
Мечты кошек и дочерей всегда остаются загадкой
Когда воспитываешь троих детей сразу, начинаешь ценить, что, если от кого-то из них у тебя голова идет кругом, хотя бы с одним из двух оставшихся проблем нет. А может, они оба чем-то порадуют маму!
Вскоре после того, как мы переехали в Ширли, Роб и Шантель завели котенка – или лучше сказать ребенка с четырьмя лапами и маленьким хвостом? Серебристый бирманец с золотыми глазами, Ферди обещал в будущем стать роскошным зверем, а пока был дружелюбным меховым шариком на ножках. Еду он обожал почти так же, как своих мамочку и папочку. Когда Роб держал на руках Ферди, словно тот был маленьким ребенком, я едва сдерживала эмоции. В такие моменты лицо сына становилось удивительно спокойным и мягким, и он ласково улыбался крошечному доверчивому существу. Время поворачивалось вспять, и я видела, как шестилетний Роб держит на руках маленькую Клео. Хотя теперь Роб был высоким мужчиной, и котенок по сравнению с ним казался плюшевой игрушкой. После смерти Сэма в 1983 году Клео помогла Робу снова начать смеяться и играть, благодаря ей он опять поверил в жизнь. Теперь Ферди мягко открывает для Роба дверь в удивительный мир отцовства.
Каждый раз, когда мы приезжали в гости к сыну и его невесте (они жили в новом таунхаусе на другой стороне Ньюпортской бухты), Ферди оказывался в центре внимания. Наверное, ни один котенок в мире не купался в таком обожании. Ферди всегда получал самое лучшее, начиная с корма и заканчивая шампунем от блох.
Заметив, как внимательно Роб и Шантель наблюдают за неловким ковылянием котенка по дому, я довольно улыбнулась. Они с удивительным терпением и одинаковым восторгом воспринимали его покушения на мебель и их собственные конечности. Робу было тридцать два года, Шантель – двадцать девять: идеальный возраст для того, чтобы стать замечательными родителями двуногого, лишенного шерсти и хвоста малыша.
Ферди был настолько очаровательным, что временами я боролась с искушением спрятать его в карман и увезти домой – в качестве гостя, естественно. Но свои желания я предпочитала держать при себе, раз уж я так жестко обозначила свое мнение по поводу новой кошки.
От мыслей о котенке меня отвлекала и рукопись, над которой я усердно трудилась. К тому времени я отправила несколько глав в издательство «Allen amp;Unwin» – и сразу же получила ответ от Джуд Макги. Ей понравилось. Мы подписали контракт и назначили сдачу текста на сентябрь. Жизнь затягивала меня в стремительный водоворот событий; я должна была двигаться вперед, чтобы закончить книгу вовремя.
Работая над первыми главами, я вдруг поняла, что прошло уже двадцать пять лет с тех пор, как в нашем доме появилась своенравная черная кошка. Наблюдая за тем, как Ферди упорно пытается вскарабкаться на диван или прыгает со стула на пол, я чувствовала исходящую от него удивительную жизнерадостность. Да, я и забыла, какими бывают котята.
Но мне хватало забот и помимо книги о Клео. Кто-то же должен был заниматься организацией свадьбы! На свою первую я надела римские сандалии, на вторую – купленное за полцены платье… Надо признать, я понятия не имела, как устраивать свадебное торжество в двадцать первом веке. История движется по кругу. У наших родителей были традиционные свадьбы с белыми платьями, поэтому мы в знак протеста ограничивались церемониями в духе хиппи. Роб и Шантель принадлежали к поколению Х, что означало церковные колокола и длинную фату.
