Но можно подойти к этому и с точки зрения криминалитета и
предположить, что Юрий Ефимович дома был настоящим, каким был на самом деле, а
на работе притворялся, играл роль глуповатого бесцеремонного добряка,
переполненного благими намерениями. Зачем? А затем, что эта роль позволяла ему
рыться во всех бумагах и папках, на полках и в столах, причем делать это не
тайком, воровато оглядываясь, когда никого нет в комнате, а совершенно открыто,
у всех на глазах, не прячась и не скрываясь. Интересно, что же в таком случае
искал Тарасов, какие документы или предметы?
В булочной Настя, кроме хлеба, купила шоколадно-вафельный
торт, три пачки французского печенья, которое так нравится Леше, и две банки
сырных шариков, которые обожала она сама. Немного подумав, она добавила сюда
еще полкило косхалвы и пакетик изюма в шоколаде. «Чистяков меня убьет за такие
покупки, – подумала она с усмешкой. – Но разве я виновата, что могу,
сидя за компьютером, сгрызть всю банку сырных шариков и потом целый день ничего
не есть? Ну не люблю я готовить, что ж теперь делать, перевоспитываться уже
поздно, через три месяца мне тридцать пять стукнет».
Дойдя до гастронома, она опомнилась и стала добросовестно
закупать ветчину, шейку, карбонад, копченые сосиски, сыр и майонез. Наконец,
загрузив огромную сумку доверху, она медленно поплелась домой, чувствуя, как
начинает ныть спина, и вернулась к мыслям о двух непонятно как связанных между
собой убийствах.
Если Тарасов пытался что-то найти, то нужно ответить на два
вопроса: нашел ли он то, что искал, и не из-за этой ли находки его убили. Но
для этого прежде всего нужно попытаться понять, что же он искал. Так что же?
Настя решила начать с другого. Будем играть в красных и
белых, в хороших и плохих. Итак, если Юрий Ефимович Тарасов действительно
что-то искал, то во имя чего или для кого он это делал? Для каких-то
криминальных структур, мафии или еще каких-нибудь «плохих»? Допустим. Встроим в
схему предположение, что Дмитрий Платонов скорбел именно о нем, придя в гости к
Лене Русановой. Тогда как увязать воедино тот факт, что Тарасов принадлежал к
«плохим», и те хорошие искренние слова, которые говорил о нем Платонов? Не
получается. Или Платонов лгал Лене (хотя совершенно непонятно зачем), или он не
знал о тайной жизни Тарасова, или речь шла вообще не о Тарасове.
Другой вариант: Юрий Ефимович был «за красных», а не «за
белых», иными словами – человек порядочный и честный. И действовал он вовсе не
в интересах какой-то мафии. Тогда придется признать, что Тарасов был… Да, при
таком раскладе все сходится. Юрий Ефимович что-то ищет. А Дмитрий Платонов
искренне горюет и говорит о нем добрые и хорошие слова. Отсюда неумолимо
следует, что Тарасов был агентом Платонова. И агентом именно по делам, так или
иначе связанным со Средмашем, с оборонкой. Но тогда придется признавать, что убийства
Тарасова и Агаева действительно связаны между собой, и коль уж в убийстве
Агаева подозревается Платонов, то следует подозревать его и в убийстве
Тарасова. Убил собственного агента? Редкий случай, хотя и ничего невероятного в
этом нет, такое случается. И сюда совершенно замечательно вписывается взятка,
которую Дмитрий получил от фирмы «Артэкс». Он накопал что-то очень серьезное, и
мафия перекупила его, заставив развалить дело. Для этого нужно было, в
частности, убрать людей, на руках у которых находятся важные документы. Убрать
Тарасова и Агаева.
При таком раскладе получалось, что Платонов виновен с ног до
головы, поэтому и сбежал. И наличие в их группе Сергея Русанова будет сильно
мешать, потому что Русанов друга в обиду не даст и в его нечестность не поверит.
И, наконец, последний вариант. Платонов не виноват ни в чем,
ни во взятке, ни в убийствах. Деньги от фирмы «Артэкс» и двое погибших никак
друг с другом не связаны, просто несчастное стечение обстоятельств, позволяющее
достаточно обоснованно подозревать Дмитрия.
Придя домой, Настя выложила на кухне покупки и сварила себе
кофе. Спина разболелась, и вставать с удобного стула с жесткой спинкой не
хотелось. Она просидела почти два часа, трижды за это время протягивая руку к
плите и подогревая воду, чтобы налить себе еще кофе, съела пару бутербродов с
ветчиной и сыром и исписала одной ей понятными словами, стрелками и закорючками
несколько листов бумаги. В голове у нее немного прояснилось, по крайней мере,
она достаточно четко представляла себе, в каком направлении искать дальше.
В восемь часов приехал Леша Чистяков, высоченный, рыжий,
лохматый и добродушный. Глядя на него, невозможно было представить себе, что
это доктор наук, профессор, имеющий своих учеников, автор нескольких изданных
за рубежом учебников и лауреат множества международных премий за исследования в
области математики. Для Насти он по-прежнему оставался Лешкой, каким он был в
девятом классе, когда они познакомились, хотя с тех пор прошло двадцать лет.
– Что, опять спина? – сразу же спросил Леша, увидев,
что она с трудом поднялась со стула. – Тяжести таскала?
– Не так чтобы очень, – улыбнулась Настя. – В
магазин сходила, сумка была тяжелая.
– Аська, ну ты поумнеешь когда-нибудь или нет?
– Лешик, не сердись, холодильник совсем пустой был, столько
всего пришлось покупать.
Чистяков, слушая ее, повязал фартук и начал вынимать из
сумки свежее мясо и рыбу. Эти покупки он Насте не доверял, ибо его милицейская
подруга не могла с первого взгляда отличить парное мясо от мороженого, а хека
от трески. Леша принимал такое положение вещей как само собой разумеющееся,
полагая, что если из них двоих хотя бы один умеет заниматься приготовлением
блюд и закупкой продуктов, то этого вполне достаточно для нормальной семейной
жизни. Профессор Чистяков был весьма и весьма рациональным человеком. И кроме
того, он преданно и нежно любил Настю Каменскую вот уже два десятка лет и готов
был жениться на ней, даже если бы количество имеющихся у нее недостатков
возросло в несколько раз. Собственно, недостатки никакого значения не имели,
значение имели только достоинства, а с недостатками нужно было всего лишь
мириться, вот и все. Настя была единственной женщиной, с которой ему было не
скучно. А ее невзрачная внешность вообще никакой роли не играла. Это не
означало, что профессор Чистяков был слеп, отнюдь. Он остро реагировал на ярких
брюнеток с темными блестящими глазами и пышной грудью, они ему ужасно
нравились, и иногда (но очень редко) он позволял себе… Ровно на два с половиной
часа. Именно столько времени требовалось профессору математики, чтобы исполнить
прелюдию вместе с фугой и, сняв руки с клавиатуры после завершающего аккорда, в
очередной раз убедиться, что он уже успел соскучиться по Насте, что ему хочется
с ней поговорить, приготовить ей ужин, вкусно накормить, посидеть, обнявшись,
на диване перед телевизором, обсудить какие-то важные для него и для нее
проблемы. А разговаривать с лежащей рядом брюнеткой ему почему-то не хочется.
– Ася, твоя мама приедет на свадьбу? – поинтересовался
Леша, нарезая тоненькими кусочками телятину для отбивных.
– Собирается.
Настина мать уже несколько лет работала по контракту в одном
из университетов Швеции, домой наезжала один раз в год и возвращаться в
ближайшее время, судя по всему, не планировала.
