— Лейла… — произнес Марк дрожащим голосом, — она была такой реальной… такой живой…
— Это было единственное средство, которое я смог найти, чтобы помочь тебе, — объяснил Коннор. — Тогда, на Рождество, ты был не в том состоянии, чтобы узнать о смерти дочери. Это тебя убило бы.
— Да, правда, — согласился Марк.
Он задумчиво посмотрел вдаль, в сторону статуи Свободы и острова Эллис.
— Спасибо, что позволил мне поговорить с ней в последний раз, — сказал он наконец. — Это было так важно для меня…
Коннор посмотрел на друга.
Тот плакал. Мужчины обнялись. Марк произнес:
— Она была так счастлива, там, наверху…
Там, наверху…
Слово странно отозвалось в его сознании, и вновь каждый из них ушел в свои мысли, думая о том, в чем суть этого «там, наверху»: чистое творение разума в гипнотическом сне или потусторонний мир?
Перед ними остановился автомобиль Николь. Окна машины открылись, и женщина, с трудом скрывая беспокойство, просто спросила у мужа:
— Куда ты хочешь поехать?
Не раздумывая, Марк сел с ней рядом и ответил:
— Домой.
* * *
Солнце закатилось.
Еще минут десять — и розовый свет башен Баттери-парка окрасится в коричнево-серые тона. Коннор нашел Эви на набережной, стоящей у парапета, окаймляющего оранжерею зимнего сада. Несмотря на то что это место пострадало от терактов, не было видно никаких следов событий 11 сентября. Но все-таки эпицентр взрыва был совсем рядом, и оттого воздух казался насыщенным смертью, ветром и жизнью…
Девушка сидела на одной из стоящих вдоль реки скамеек, поджав под себя ноги, и смотрела невидящим взглядом на элегантные парусники в гавани Норт-Коув.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Коннор, облокачиваясь о балюстраду.
— Нормально, — ответила Эви отстраненно.
Коннор зажег сигарету и нервно затянулся. Ему так хотелось, чтобы его эксперимент увенчался успехом — чтобы Эви окончательно отказалась отомстить убийце матери!
— Это вас убьет, — заметила она, помолчав немного.
— Что?
— Сигареты.
Коннор пожал плечами:
— Убить может что угодно…
— Значит, вы не боитесь смерти?
Коннор задумался на несколько секунд, выпуская колечки дыма.
— Жизнь меня пугает больше, — признался он с искренностью, которая удивила его самого.
Однако он бросил окурок в реку и поборол желание тут же закурить другую сигарету.
В последние недели он мало спал. Каждую ночь, с упорством стремящегося к совершенству человека, он беспрестанно работал над осуществлением задуманной им групповой терапии. Теперь вся накопившаяся усталость вырвалась наружу, ослабив его физически и духовно.
Однако он еще свою «миссию» не завершил. Нужно было убедиться, что Эви не вернется к своей навязчивой идее. У него было только одно средство для этого, мощное и необычное, такое, которому не учат в медицинских учреждениях.
Так ведь он и не был обычным врачом…
Его успех, деньги, шикарная машина, квартира стоимостью два миллиона долларов — ничто, и он это знал. Он никогда не входил в узкий круг психиатров Нью-Йорка. Это было не его общество. Его мир — это обветшалые кварталы Чикаго, его мир — это порушенное детство, насилие и страх.
Отбросив последнее сомнение, он подошел ближе к Эви, сел рядом с ней на скамейку и вытащил из кармана пальто пистолет с серебристой рукояткой.
* * *
Это было оружие, которое он двадцать лет назад отобрал у наркоторговцев. Отягчающая улика, от которой он, однако, не избавился, как будто какое-то шестое чувство предупреждало его: однажды это может пригодиться…
Увидев оружие, Эви не дрогнула. Как и Коннор, она вышла из низов: из мира бесчинства, скандалов и выстрелов, где с человеком чаще случается плохое, нежели хорошее.
— Я нашел его, — объяснил Коннор.
— Кого? — спросила она, пристально глядя на него.
— Крэйга Дэвиса, убийцу твоей матери.
Их лица находились совсем близко, всего в нескольких сантиметрах друг от друга, и Коннор заметил, как Эви слегка вздрогнула, и огонь блеснул в ее глазах.
— Он живет в небольшом доме, прямо за церковью Святого Иоанна Богослова. Вот уже неделя, как я хожу туда каждый вечер. Я знаю номер его квартиры, код, по которому можно войти в подъезд, расписание его дежурств и магазин, где он делает покупки.
Эви чувствовала, что Коннор говорит правду, но ей и в голову не могло прийти, что он вдруг сделает ей такое странное предложение.
— Если ты меня попросишь, я готов пойти и убить его, — сказал он.
Предложение Коннора привело Эви в полное смятение.
— Если ты действительно хочешь отомстить, — продолжил невропатолог, — это можно сделать сегодня вечером. Достаточно одного твоего слова — и через час Крэйг Дэвис покинет этот мир.
Эви растерялась, поняв, что это не пустые слова.
— Решать тебе, — сказал Коннор, прекрасно сознавая, что вручает свою судьбу в руки девушки-подростка.
* * *
Прошла, наверное, минута. Эви подошла к Коннору, стоявшему у балюстрады. Не говоря ни слова, она осторожно взяла из его рук пистолет — последнюю улику случившегося когда-то и мучившего его всю жизнь происшествия.
Она смотрела на оружие несколько секунд с неясным чувством: оно отталкивало и одновременно завораживало ее.
И с силой швырнула пистолет в холодные воды Гудзона.
* * *
Солнце закатилось. Веером стоящие небоскребы светились на фоне почти опустевшего пирса. Долго Коннор и Эви стояли рядом молчаливые, неподвижные, вместе и… порознь.
Неожиданно поднялся ветер, и Эви поежилась.
Когда они возвращались к клинике, врач накинул на плечи девушки свое пальто. Они посмотрели друг на друга: в их глазах было успокоение, и Коннор понял, что спас ее.
И она его — тоже.
Эпилог № 1
Жизнь после…
Марк и Элисон
Марк никогда больше не работал в кабинете Коннора.
Спустя два месяца после лечения он нашел место «уличного психиатра» в ассоциации помощи лицам без определенного места жительства. Целый день он передвигался по городу, наблюдая за сотнями бездомных, которых старался оторвать от алкоголя, вытащить с улицы либо не дать им туда попасть. Он без оглядки ринулся в этот новый бой — и ему многое удалось. Его собственный опыт схождения в ад превратил его в другого человека: молодой амбиционный самоуверенный психиатр уступил место закаленному характером, но более человечному мужчине.
