Но врач ее больше не слушает.
— Вызовите следующего по списку, — приказывает он медсестре. — Нельзя потерять орган.
— Я не лгунья, — негодует Тереза.
На этот раз она смотрит на Эви, а не на Дэвиса Крэйга. Это свою дочь, а не его, она старается переубедить. Тереза понимает, что бой с врачом уже проигран. А впрочем, она никогда не доверяла этой истории с пересадкой. Она чувствует, что скоро умрет, но ей необходимо сохранить доверие Эви.
— Клянусь тебе, я не пила, дорогая моя, — говорит она, вставая с кровати.
Потрясенная Эви отступает назад.
— Эту фразу ты повторяла мне, наверное, сто раз с тех пор, как мне исполнилось три года, мама…
— Ты права, но на этот раз…
— Я тебе больше не верю.
— На этот раз это правда.
— Почему ты все испортила, мама? — спрашивает она в слезах.
— Дорогая… — начинает Тереза, протягивая к ней руку.
Но дочь грубо отталкивает ее.
— Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! — выкрикивает Эви, убегая прочь.
* * *
Сегодня
В самолете
13 часов 45 минут
— Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! — закончила Эви. — Это последние слова, которые я сказала матери.
— Ты ее больше не видела? — спросил Марк.
— Никогда.
Марк замолчал на некоторое время, глубоко тронутый рассказом девушки. После краткого затишья самолет натолкнулся на новую волну турбулентности. Раскачиваемый невидимой силой, гигант трясся в лихорадке и лязгал железом, будто больной.
— А потом? — после небольшой паузы вернулся к разговору Марк.
— Потом она умерла.
16
Эви
Воспоминание третье
Лас-Вегас, Невада
Ветры и дожди не щадят кладбище в Маунтин-Вью.
Гроб Терезы Харпер только что опустили в землю. Вокруг пустынно. Священник давно уехал из этих мест. Только Эви и Кармина стоят у могилы, печально склонив головы.
Молния полосует небо, и тут же раздается гром.
— Я подожду тебя в машине, — предлагает Кармина.
А дождь все усиливается.
Оставшись одна, Эви встает на колени перед могилой и вытирает слезы ярости, текущие по ее впалым щекам. Девушка не видела мать с той самой размолвки в больнице два месяца назад. Без операции Тереза прожила всего несколько недель. Конечно, рак, алкоголь, наркотики убили ее, это был ее образ жизни — сгорать, а не жить. Но именно сейчас Эви не может отделаться от чувства вины. Когда она возвращается на стоянку в промокшей одежде, ей очень холодно, ее бьет озноб…
Спрятавшись под зонтик, женщина смотрит на приближающуюся к ней Эви. Она наблюдала церемонию издали, не осмелившись участвовать в ней. Ее серый плащ, брючный костюм и модная стрижка придают ей вид благополучной дамы, хотя заметно, что ей нездоровится. Она открывает багажник темно-серого автомобиля, достает платок и протягивает его девушке, когда та подходит к ней.
— Вытри слезы, а то можешь заразиться смертью, — советует она. В ее голосе проскальзывает легкий итальянский акцент.
Удивленная Эви принимает из ее рук чистую ткань и не отказывается от предложения укрыться от дождя под широкими полями ее зонтика. Вытирая лицо, она внимательно всматривается в свою собеседницу и делает заключение, что она слишком «шикарная», чтобы быть подругой матери.
— Меня зовут Мередит Де Леон… — произносит женщина.
На секунду запинается, а затем заканчивает фразу:
— …это я убила твою мать.
* * *
— Год назад мне поставили диагноз «рак печени».
Мередит и Эви сидят одна против другой в кафе «Хевен» на краю дороги, ведущей к кладбищу. Перед ними дымятся чашки обжигающего чая.
— Болезнь прогрессировала, и вскоре стало очевидно, что только трансплантация может спасти меня. К несчастью, у меня нулевая группа крови, для которой срок ожидания самый долгий.
— Та же, что у моей матери, — говорит Эви.
Мередит кивает головой, соглашаясь с ней, и продолжает:
— Два месяца назад ранним вечером доктор Крэйг Дэвис позвонил нам. Я и Поль, мой муж, мы неоднократно встречались с ним во время моих визитов в больницу. Он объяснил, что имеется соответствующий трансплантат, но все не так просто.
— И что же было не так просто?
— Твоя мать, она была передо мной в списке на получение…
Эви вдруг почувствовала леденящий душу холод, хотя в ее сознании срабатывает блокировка, не дающая ей осознать весь ужас произошедшего.
— Крэйг Дэвис в разговоре с нами ясно дал понять, что, если мы готовы предпринять некоторое «финансовое усилие», он сможет вычеркнуть твою мать из листа ожидания.
Застывшая от ужаса Эви наконец поняла: анализы крови Терезы были фальсифицированы, для того чтобы заставить поверить в то, что она продолжала пить!
В ее голове ясно звучит мольба матери, которая пытается оправдаться:
— Я НЕ ЛГУНЬЯ!
— КЛЯНУСЬ ТЕБЕ! Я НЕ ПИЛА, ДОРОГАЯ.
Ее мать сказала правду, а Эви ни на секунду не поверила ее словам…
Лицо Мередит искажает гримаса страдания, но она решила пройти свой крестный путь до конца:
— Сначала я отказалась. Мне это было отвратительно. Но я ждала так долго, а органов было так мало… И, в конце концов, я дала согласие. На этой стадии заболевания я уже не вставала с постели, ужасно страдая от боли, я была скорее мертвой, чем живой… Поль хорошо зарабатывает. После переговоров Дэвис и он договорились насчет суммы в двести тысяч долларов. Но до самого конца Поль предоставлял мне свободу выбора. И я сделала то, чего не пожелаю никому…
Мередит замолкает и погружается в свои мысли, будто вновь переживает те мучительные моменты.
— Я очень хотела бы сказать тебе, что сделала это ради моих детей, — признается она. — Но это было бы неправдой. Я сделала это, потому что боялась умереть. Вот и все.
Мередит откровенна. Это мучило ее с самого момента операции.
— Иногда жизнь ставит нас в такие ситуации, из которых мы можем выпутаться, только отказываясь от общепринятых ценностей, — заключает она, как будто для самой себя.
Эви зажмуривает глаза. Слеза стекает по ее щеке, но она не пытается смахнуть ее.
Мередит в последний раз решается заговорить:
— Если ты захочешь обратиться в полицию, я повторю все, что рассказала тебе, и отвечу за свой поступок. Теперь выбор за тобой.
Она встает из-за стола и уходит.
