Звонят из больницы. Доктор Крэйг Дэвис, координатор графика по трансплантации печени, сообщает хорошую новость: есть трансплантат, появилась возможность сделать ее матери операцию. Нужно приехать немедленно!
Одно мгновение — и Эви у постели матери:
— Мама! Проснись, мама!
Тереза с трудом поднимается на ноги, Эви в нескольких словах объясняет ей ситуацию и помогает собраться. Не прошло и пяти минут, как они уже у фургона ближайшей соседки.
— Это мы, Кармина! Нам нужна твоя машина, срочно!
После бесконечного ожидания дверь наконец открывается, и кто-то выходит. Не их подруга, а ее муж Родриго, который встречает их потоком ругательств:
— Pero qué coňo pasa? Esta gente siempre jodiéndome…
[60]
На Эви это не производит никакого впечатления, она с вызовом смотрит на мексиканца. Подумаешь, ругательства на испанском, она их знает не меньше его! После обмена любезностями Родриго, пытаясь загладить свое не слишком пристойное поведение, все-таки соглашается их сопровождать. Вот они, все вчетвером, в старом «Понтиаке Фаерберд» 1969 года, с прогнутыми сиденьями и выхлопной трубой, намного выше нормы загрязняющей атмосферу. Машина выписывает кренделя. Раз десять она чуть не разносит тротуар, защитный барьер. Десять — это как раз то количество бутылок «Короны»,
[61]
которые Родриго выпил, прежде чем сесть за руль…
К счастью, все благополучно добираются куда следует — до паркинга больницы. Бывают вечера, когда удача на нашей стороне.
Хоть бы и дальше было так!
* * *
Эви и Тереза проходят в вестибюль. Доктор Крэйг Дэвис лично ожидает их в приемном отделении.
— Нужно действовать быстро! — объявляет он, входя с ними в лифт.
Специалист по биомедицине, заведующий распределением органов, позвонил в больницу только поздно вечером.
А на самом деле все началось в середине второй половины дня: супружеская пара, ехавшая на мотоцикле по дороге из Эппл-Вэлли, попала в аварию. Оба были в защитных шлемах и ехали не очень быстро. Мужчина отделался легко. Его жена пострадала гораздо сильнее — черепно-мозговая травма. «Скорая помощь» отвезла ее в реанимацию больницы в Сан-Бернардино. Там сделали все для ее спасения. Но было уже слишком поздно. Смерть мозга врачи установили довольно быстро, но потребовалось еще какое-то время, чтобы уговорить семью дать разрешение на забор органов. Ведь всегда верится в чудо. Врач постарался объяснить мужу, что если мозг погиб, все функции нервной системы разрушаются. Мужчина слушал его, держа руку своей жены, но не понимал, что ему говорили. Она еще дышала, хотя и искусственным путем. Кожа была еще теплой, было слышно, как бьется ее сердце. И все-таки это была уже не жизнь.
А всего лишь иллюзия.
В конце концов муж уступил — около девяти часов вечера, когда он решил, что единственный способ продлить ей жизнь — это, быть может, дать ей возможность жить в других. Немедленно бригада медиков изъяла сердце, легкие, поджелудочную железу, кишечник, чтобы отправить их в разные города страны: Лос-Анджелес, Сан-Диего, Санта-Барбару…
А печень поместили в стальной контейнер, погруженный в ледник с толченым льдом для поддержания определенной температуры. Охлаждаемую камеру на вертолете доставили в Лас-Вегас.
Тереза была первой в листе ожидания. Этот трансплантат она прождала более двух лет. Нехватка органов для пересадки, а также редкая группа крови затянули срок ожидания. Еще месяц-другой, и болезнь унесла бы ее…
— Операционный блок только что освободился, — объясняет Крэйг Дэвис. — Мы сможем прооперировать вас через час, и как раз за это время проведем биологическое исследование.
— Я бы хотела, чтобы со мной осталась моя дочь, — просит Тереза.
— Она может побыть с вами до момента поступления в операционный блок, — соглашается врач, сопровождая пациентку в отдельную комнату.
Все идет своим чередом: медсестра берет кровь, анестезиолог проводит беседу и уверяет: «Вы почувствуете себя словно заново родившейся». Потом — предоперационный душ с бетадином, и — ожидание.
Эви витает в облаках. Страх потерять мать, от которого у нее долгие годы скручивало в тугой узел живот, мало-помалу рассеивается. Она физически чувствует, как что-то в ней высвобождается. Сегодня вечером она страстно верит, что все пройдет хорошо.
В трансплантат она верила всегда. Месяц за месяцем она следила за форумами и сайтами, чтобы понять истинную природу болезни матери. Она знает: операция — это последнее, что может вылечить мать. Конечно, при пересадке гепатит не исчезнет как по волшебству. Существует риск заражения пересаженного органа вирусом, но статистика выживаемости по отдаленным результатам демонстрирует очень высокие показатели.
Последние недели Эви несколько раз посещала церковь в Риверсайде.
Тайком.
Впервые за долгие годы она молилась.
Что еще можно сделать, если нет другого выхода?
Когда она была маленькая, то находила утешение, уверяя себя, что ангел-хранитель присматривает за ней. Потом, когда Эви повзрослела, она больше ни во что не верила. Ни в ангелов, ни в богов, ни в карму.
С некоторых пор она вновь задается вопросами.
Часто у Эви возникает впечатление, что ее преследует какой-то рок. Ей кажется, что ее прошлое и будущее были давно предопределены и записаны в одну большую книгу судьбы…
Истек час после визита анестезиолога.
Потом час с четвертью.
Почему так долго?!
Опять она чувствует, как в животе завязывается узел. Передышка была так коротка. Когда доктор Дэвис в сопровождении медсестры наконец возвращается в комнату, Эви инстинктивно догадывается, что новости будут плохие.
— Мы получили результаты ваших анализов, Тереза, — говорит он с досадой.
Эви потрясенно смотрит на врача, который машет перед глазами матери листком бумаги.
— Вы совсем недавно пили алкоголь! — горячится Дэвис. — И вы знаете, что это аннулирует договор!
В течение нескольких секунд фраза словно повисает в воздухе…
Этого не может быть.
Подавленная Эви поворачивается к матери.
— Я совсем ничего не пила, доктор, — клянется Тереза ошеломленно.
— Мы провели исследования по двум разным образцам. И по каждому из них — результат положительный. Тереза, вы нарушили контракт, который гласит: строгое, по меньшей мере, шестимесячное воздержание от алкоголя до трансплантации. Вы взяли на себя обязательства.
— Я ничего не пила, — вновь защищается Тереза.
